– Прости? – Николаев почесал затылок.
– Я отпустила ее. Она здесь была из-за меня, я теперь знаю. В этот раз из-за меня. А я отпустила ее, поэтому это тепло. Я у ресторана первый раз почувствовала.
– Приятно, – признал Николаев. – И такое спокойствие.
Дарья покивала.
– Маша говорит, это любовь, – Дарья отчетливо покраснела, отвела взгляд. – Когда тебя любят, остается такое вот тепло. Дядя Миша так же говорил, он свою Глафиру видел несколько раз. Наверное, не все успевали сказать друг другу. Дядя Сережа? Все в порядке?
– Все, – Николаев улыбнулся. – Там, когда исчезли Лена и Даша, я чувствовал... теперь понятно.
– Они любят вас, я это сразу увидела! Ой... Скоро четыре, – Дарья вздохнула. – А мне можно с вами всеми поездить?
– Конечно, – заверил Николаев. – Если тряски не боишься.
* * *
– Не думала, что ты драться умеешь, – покачала головой Мария после того, как Николаев рассказал про свой первый раз в подробностях. Вечер был чудным и теплым, что сидеть дома? Они вышли погулять в парк. – Хотя, если бы не умел, ты бы и первого раза не пережил. А я вот чудом спасалась первые пять раз. Случайно, можно сказать. Ну диски, да, но все равно! Когда птички на тебя отовсюду летят, или зубастики ломятся, или эти, которые после сеятеля вырастают, только успевай отмахиваться, а руки не железные. Я все думала, удастся их всех сжечь, но больно много их было. Даша?
– Я здесь, – Дарья подбежала к их скамейке. – А вы опять про конец света! Неужели других тем нет?
– Сергей спрашивал, как мы узнаем, какой именно конец света будет, – пояснила Мария. – Я сама не очень врубаюсь, как. Федя передал, что будет или «Рассвет мертвецов», как у Сергея в первый раз, или «Сеятель». Пока нет уверенности, что из этого. Камеры слежения, значит. Даша, это тебе работа! Слышала, да? Нужно поискать, как этими камерами можно на расстоянии управлять. Ты у нас пока по компьютерам самая умная!
– Завтра, – решительно заявила Дарья. – А сейчас мы идем в магазин за диском, и смотрим кино! Доброе! Хватит уже об ужасах!
* * *
– Сергей, – Мария потрогала его за плечо, когда Николаев замер у подъезда. – Что такое?
– Я где-то слышал этот голос, – Николаев указал – у соседнего подъезда, на скамейке, сидел, скорчившись, мужчина – на вид, пьяный вдрызг, и что-то не то стонал, не то пел, не понять. – Минутку.
Он узнал его, едва подошел ближе. Трудно было не узнать – колоритное лицо – круглое, как блин, залихватски надетая кепка. Тот самый шофер, любитель говорить по мобильнику.
– Приятель, – Николаев осторожно прикоснулся к его плечу. – Бросай пить, не поможет.
Того как током ударило. Он поднял взгляд – да, разит перегаром, но на пьяного не похож. Всего доля секунды, и Николаев понял, что его узнали. Парень перепугался насмерть, и зрелище было жалким.
– Вставай, – Николаев помог ему подняться. Похоже, парень ждал, что ему сейчас крепко дадут в бубен, или еще куда. – Не сиди здесь, не пей. Лучше не станет.
– В-в-вы... – Парень сглотнул. – Я тогда...
– Знаю, – Николаев усмехнулся. – Если выживешь, никогда в руки не возьмешь мобильника, если в машине.
Парень энергично кивнул.
– Если ты жив еще, возвращайся, – Николаев протянул руку. – Что случилось, то случилось, уже не вернуть. И не пей больше, не поможет.
Парень неуверенно принял руку.
– Прощаю, – Николаев крепко ее пожал. – Прощай.
Он отвернулся и зашагал к своим. В спину толкнул порыв холодного ветра. Николаев оглянулся – парня не было.
И снова накатило, но не тепло – жар. Болезненный, как лихорадка. От него закружилась голова, но вскоре все прошло. И – спокойствие. Другое – но спокойствие.
Мария и Дарья подошли к нему, взяли за руки.
– Молчи, – Мария поцеловала его в щеку. – Не объясняй, мы все видели. Ты молодец. Идем, уже прохладно.
* * *
– Мы с ней погуляем, – Мария появилась в спальне в одиннадцать вечера, и принялась переодеваться в джинсы и майку. – Здесь недалеко, и заведение приличное, не беспокойся.
– Буду, – честно признался Николаев, который сидел за столом и читал. Ему все еще вспоминались обе сегодняшние встречи.
Мария обняла его за плечи.
– Спасибо, – наклонилась и поцеловала. – Нам обеим нужно. Ей – особенно. Не засиживайся, хорошо?
* * *
Утро началось с яблока, и сразу стало понятно, что день будет замечательным.
Пикник на этот раз организовали «в глуши» – на берегу реки, в окружении леса. Музыку привезли явно классом выше, и Мария по секрету сообщила, что Степан всерьез занялся клавишными. Оказывается, неплохой музыкант – в школе ему только обучиться, если что. А можно и не учиться – играет хорошо, с душой, не фальшивит. Дядя Миша тоже нигде не учился, а играет виртуозно.
– Глаша, – Петрович улыбнулся, когда Николаев рассказал о встрече с бабой Тоней. – Точно, тепло. Это у меня было в самый первый раз.
...Он подумал вначале, что крепко головой приложился – ну, отбросило его той машиной, но не задавило. Поднялся – все при нем было, и сумка с покупками, и аккордеон, и трость, и губная гармошка. Да и мундир не пострадал, запылился только. Дядя Миша поднялся, недоумевая, отряхнулся, да и пошел.
Город вроде был тот же. Однако тот, да не тот. Дома малость не те, люди другие. Ощущение другое от всего.
Паспорт Михаил Петрович всегда носит с собой, привычка. Открыл его, когда стал интересоваться, все ли с собой. Мать честная! Фото его, а фамилия другая. Семенов Михаил Петрович. Никогда он Семеновым не был. Вот тут Михаил Петрович и подумал, что с головой что-то стряслось. Думал, думал, а ноги сами вынесли к углу магазина, к «народным торговым рядам», где все больше бабушки.
Сел, и заиграл. Так задумался, что сам не заметил. Сидел, играл, и только после третьей песни понял, что слушательницы молчат, и смотрят на него... в общем, с обожанием.
– Вот спасибо, – самая старая из них подошла и расцеловала. – Никогда такой игры не слышала. Звать-то как? Лицо вроде знакомое, а не помню тебя.
Михаил Петрович назвался – по инерции, Семеновым, чтобы, значит, с властями конфуза не было. Честно сказал, что сам не помнит, откуда здесь. Его проводили – по указанному адресу не было такого дома. Просто не было.
– Ладно, – потянула его за рукав та самая старушка, которая расцеловала, баба Лена. – Идем ко мне. Вижу, что мужик разумный, шалить не будешь. А завтра поищем что-нибудь.
Но «завтра» оказалось немного не таким, как все думали. Михаил Петрович вышел, рано поутру, к тому самому магазину, к тем самым рядам. Заиграл, тихонько, вспоминая и перебирая мелодии, прежде, чем понял, что творится что-то неправильное. Что кругом крики, беготня.
