Я почесал макушку.
– Это что же, так и стену в магазине можно убрать? – спросил я.
– Да что стену!.. – Бронич вдруг остановился на полуслове и удивленно посмотрел на меня. – Какую стену? Откуда такие мысли, Джефф?
– Бог его знает, – я, если честно, сам удивился. – Навеяло чего-то. Какие теперь стены…
– Действительно, – Бронич сложил губы бантиком и неторопливо повращал глазами. – Вот, Джефф. Исчезновение и появление часов – твоих часов, заметь – ты видел собственными глазами. Теперь перед тобой стоит любопытная, я бы сказал, дилемма. Считать ли доброго старика Бронича адептом черной (или белой, как хочешь) магии либо все же смириться с существованием машины времени. Я со своей стороны искренне рекомендую принять именно второй вариант. Хотя бы потому, что очень скоро ты будешь иметь еще более веские доказательства его истинности.
– Да-а… – пока это было все, что я мог сказать.
Но, как ни странно, Бронич увидел в моем ответе то, что хотел увидеть.
– Молодец, Джефф! Я всегда считал тебя человеком пусть слегка невежественным, но обладающим тем не менее живым и гибким природным умом.
– Постой! – я, наконец, с грехом пополам придал разбегающимся мыслям в своей голове отдаленное подобие порядка. – Но ведь если это… Надо лететь… или… дьявол, как это назвать?! В общем, надо переместиться во вчерашний… или лучше в позавчерашний день и предотвратить!..
М-да, мне казалось, что я все-таки собрался с мыслями… Но Бронич меня понял.
– Невозможно, Джефф, – он печально покачал головой. – Невозможно по трем причинам. Во-первых, есть существенное ограничение на перемещения во времени. Два объекта с идентичным структурным кодом не могут существовать единовременно. Из этого следует, что ни ты, ни я не сумеем попасть не только во вчерашний день, но и вообще в любой момент времени после нашего рождения. Во-вторых, если бы нам это и удалось, что бы мы смогли сделать? Подумай, Джефф, кто стал бы слушать пару сумасшедших, предрекающих завтра конец света? Сколько уже было таких юродивых?.. да и не только юродивых, наверно… И в-третьих, это самое главное. Реальность, Джефф, она неизменна. Выйди в гостиную, посмотри в обзорный экран. Ты увидишь то, что мы сегодня имеем. Это свершилось, Джефф, как ни печально, и никто не в силах что-либо поправить.
– Ты хочешь сказать, что прошлое изменить нельзя? Даже при помощи машины времени? – я недоверчиво посмотрел на собеседника.
– Ни прошлое, ни настоящее. Менять мы в силах лишь наше будущее, но машина времени для этого не нужна. Кстати, путешествие в будущее действительно невозможно в принципе. А настоящее уже существует, оно незыблемо, так как является следствием бесчисленного ряда причин, имевших место в прошлом, то бишь уже свершившихся.
– Но как же так? – я порывисто вскочил с кресла. Забавно, несколько минут назад я не верил в машину времени и называл ее создателя психом. А сейчас спорю с ним по поводу возможностей его детища. – Как же так? Если я отправлюсь в далекое прошлое и хотя бы раздавлю там бабочку…
– Опять фантастика, – Бронич снисходительно улыбнулся. – Послушай себя, Джефф! Ты говоришь о прошлом, а употребляешь глагол будущего времени! «Раздавлю»… Раздавил, Джефф, раздавил! Если ты в прошлом раздавил бабочку, это уже случилось. Будь это позавчера или за миллион лет до нашей эры. Сей факт уже записан на скрижалях истории, если ты позволишь мне высказаться столь витиевато. Отправляйся в прошлое, Джефф, и дави бабочек тысячами или займись чем-нибудь еще в своем вкусе, ты непременно сделаешь именно то, что просто обязан сделать. Такой вот, в некотором роде, детерминизм. Кстати, хотелось бы предостеречь от попыток каким-либо образом повлиять на известные исторические факты. Со стопроцентной гарантией из этой затеи ничего не выйдет, а причина, помешавшая этому, может быть весьма неприятной. До фатальности, – значительно добавил он.
– А что насчет парадоксов времени? – блеснул я эрудицией. Сдаваться не хотелось.
– Парадоксы! – Бронич всплеснул руками. – Любые парадоксы есть всего лишь игра ума. Да, да, именно игра, а ум должен прежде всего работать. При посредстве различных умозаключений можно придумать всевозможные парадоксы. Но стоит только обратиться к верховному судье – Опыту, как от парадокса не останется и следа. «В неком городе живет цирюльник, который бреет всех мужчин города, кроме тех, кто бреется сам. Вопрос: кто бреет цирюльника?». Замечательный парадокс, да?
Я на минуту задумался. В самом деле забавно!
– Интересно! И что ты на это скажешь?
– Что скажу? Милая шутка и ничего больше! Покажите мне этого парикмахера, познакомьте меня с ним, и я признаю этот парадокс парадоксом века. Но вся соль в том, что такого цирюльника нет и попросту быть не может. Так же обстоят дела и с так называемыми парадоксами времени. На словах – все, что угодно. На практике – никаких парадоксов.
– Ну, допустим, – я устал спорить. Спать все же хотелось дико. – Но как ты собираешься спасти нас, если прошлое изменить невозможно?
– Неужели сам не догадываешься, Джефф? – Бронич улыбнулся и склонил голову набок.
– Сам… – я пожал плечами. – Я бы предположил, что ты переправишь нас на двадцать лет вперед, где мы без опаски сможем жить на поверхности. Но ты сказал, что путешествовать в будущее нельзя, – я пожал плечами еще раз. – Так что мне ничего не приходит в голову.
– Ну же, Джефф! – покровительственно покачал головой Бронич, – Остался всего лишь один маленький шажок мысли. Вспомни о своих часах.
Я не только вспомнил о часах. Я закатал рукав и долго на них смотрел. Я восстановил в памяти картину их исчезновения и появления. Какое это отношение имело к нашей проблеме, я не понимал. О чем и сказал Броничу в несколько раздраженном тоне.
Он посмотрел на меня сочувственно, отчего мое раздражение мягко говоря не ослабло.
– Джефф… Чтобы не потерять остатки уважения к твоим мыслительным способностям, мне придется сделать скидку на бессонную ночь. Мне хочется верить, что в противном случае ты обратил бы внимания на то, что часы на твоей руке появились не сразу же после исчезновения.
– Ну и что из того? – дьявол, с этим раздражением надо что-то делать! Пожалуй, лучшим способом избавиться от него был бы хороший свинг прямо в эту улыбчивую физиономию…
Усилием воли я все же взял себя в руки. Сделать это было не так уж просто, если учесть, что Бронич после продолжительного молчания сокрушенно и в высшей степени оскорбительно покачал головой.
– Что из того… Часы отсутствовали в настоящем одну минуту, потому что ровно эту же самую минуту они провели в прошлом. Я задал такой промежуток времени. А мог задать две минуты, час, день… или двадцать лет.
