– Мам, не сейчас… Завтра, хорошо? Я уже сплю, понимаешь? – старательно сообщая голосу сонную гугнивость, соврал он.
Громовую тишину за дверью можно было бы расслышать даже сквозь двери противоатомного бункера.
Этот рабочий день обещал быть нескучным – в десять Лёню вызвал к себе Викентий, его начальник.
Сперва Лёня отчитался о работе отдела в целом. Затем перешел к частностям. Где что намоделено, какие сцены обсчитаны, какой motion capture был отбракован и почему сценаристы козлы.
В конце Лёня собирался перейти к самой щекотливой теме: покупке нового «железа» и расширению штатов.
Пока Лёня говорил, Викентий, исполнительный директор конторы, был занят общением с легионом невидимых собеседников по телефону и «аське», но иногда все-таки отвлекался и на доклад своего подчиненного.
Выглядело это так. Викентий вдруг отворачивался от монитора и смотрел на Лёню с интересом энтомолога – будто тот, помахивая перламутровыми крыльями, секунду назад залетел в кабинет через приоткрытую форточку. При этом в как бы умных глазах Викентия как бы рождалась некая ценная мысль.
– Погоди-погоди, – переспрашивал он, – а тебе взрыв на чаеразвесочной фабрике уже в план ставили? Его не зарезала контрольная группа?
– Вы же мне сами его в план и поставили. Сказали, что контрольная группа идет в жопу.
– Нда… Ох, намажет нам с тобой Генеральный…
Все риторические пристрастия Викентия были Лёне хорошо знакомы. Начальник любил обобщать собственные решения до решений «наших», приглашать сотрудников к «широкому обсуждению» и использовать слово «зритель» в значении «народ». Поэтому викентиевское «нам с тобой» Лёню не обижало и даже не злило. Он в совершенстве освоил нехитрое офисное комильфо и вовсю использовал советскую мобилизационную лексику, которая сделала бы честь и «Поднятой целине».
– Пусть намазывает, – вздохнул Лёня. И веско прибавил:
– Лишь бы общее дело двигалось.
– Ну смотри, Леонид, – грозил ему пальцем исполнительный директор. – Все это под твою ответственность!
Если абстрагироваться от предмета их разговора (каскада ярких спецэффектов для боевика «Три креста»), можно было подумать, что два сталинских выдвиженца обсуждают досрочный пуск прокатного стана в каком-нибудь там Железнодольске.
Леня ожидал, что очередной всплеск мозговой активности Викентия будет спровоцирован его сообщением о необходимости закупки двух баснословно дорогих рендер-серверов. Но Лёня говорил и говорил, а Викентий, близоруко щурясь, только кивал, ни на секунду не отрываясь от своего монитора.
– Еще раз повторяю, – сказал Лёня с несвойственной себе твердостью. – Речь идет о вложениях в размере двухсот тысяч условных единиц. С учетом софты. Мы к этому готовы?
– Готовы, готовы, – медиумическим эхом отозвался Викентий.
Леня чувствовал, что смысл его пространных речей – мессадж, как говорили в конторе – до начальника не дошел. Что делать дальше он не знал…
С противным «дилинь» перед глазами Викентия развернулось окошко органайзера.
– Одиннадцать ноль-ноль. Встреча с Пэ, – машинально прочел тот вслух. – Лёня, кто такой «Пэ»?
– Пэ?
В селекторе на столе зашуршало и вечно усталый голос секретарши Полиньки сказал:
– Пришел господин… Победоносцев. Говорит, у вас назначено. Пускать?
– Пэ это Победоносцев, – пояснил очевидное Лёня.
– Впускай, – велел Викентий.
Леня поднялся.
– Я тогда пойду? – с надеждой спросил он.
Не тут-то было. Викентий остановил его жестом.
– Нет-нет, сиди. Ты нужен.
Лене оставалось лишь повиноваться.
Викентий вытащил из стола несколько листков бумаги, небрежно сшитых степлером, и передал их Лёне. «Это синопсис, – сказал он заговорщическим шёпотом. – Читай.»
– Вслух? – не понял Лёня.
– На фига еще?! Просто… ознакомляйся.
Тут же в кабинет вошел гладкий господин лет пятидесяти. Последовали взаимные представления, необходимые формулы вежливости и приглашения устраиваться поудобнее.
Пришелец оказался сценаристом. Его фамилия не говорила Лёне ровным счетом ничего, но из короткой справки «Об авторе», которая предваряла переданный ему Викентием синопсис, явствовало, что Игорь Алексеевич Победоносцев «…является автором 5 романов и более чем 20 кино– и телесценариев (три в соавторстве с женой Е. Довбуш)».
– Давайте по порядку, – предложил Викентий, демонстративно выключая монитор (это означало, что к разговору он намерен отнестись более-менее серьезно).
– Хм… По порядку что? – насторожился сценарист.
– Всё. С самого начала.
– Вы же синопсис читали…
По тому проворству, с которым Викентий стрельнул взглядом на потолок и в угол, Лёня догадался: его начальник синопсиса не читал. Но и не скажешь, что совсем в глаза не видел. Скорее всего, пробежал наискосок пару абзацев, а потом был роковым образом вырван из кресла вихрем административной работы.
– Разумеется читал, – с достоинством сказал Викентий. – Кстати, в следующий раз пишите, пожалуйста, покороче. Несущая мысль часто теряется. А для синопсиса главное – несущая мысль.
– Хорошо. Но если вы читали… – начал было сценарист, но директор его тут же перебил.
– Читал, читал. Все равно давайте с самого начала. Вот у вас там в первом кадре едет поезд… Мне уже неясно, у меня уже вопросы! Какой поезд, куда, откуда?
– Поезд номер 113 «Игарка-Ленинград», там же написано…
– Значит плохо написано, раз у меня не отложилось. И что, правда есть такой поезд?
– Есть, – с твердой уверенностью сказал Победоносцев.
Леня, внук станционного начальника, знал совершенно точно, что такого поезда нет. По причине отсутствия сплошного железнодорожного полотна между Санкт-Петербургом и Игаркой.
– А это хорошо, что есть? – задумчиво спросил Викентий. – Я думаю – плохо.
– Ну а какая разница? – Победоносцев уже не скрывал раздражения. Однако Викентий виртуозно владел техникой уклонения от чужих негативных эмоций. Он сразу же повернулся к Лёне и спросил:
– Вот скажи, ты ездил когда-нибудь на поезде Игарка-Ленинград?
– Не случалось, – Лёня решил ответить предельно сухо и не стал козырять фактом не-существования поезда. Он давно уже усвоил: для сериального бизнеса подобные мелочи и впрямь мелочи.
– И мне не случалось. А вам? – последнее было адресовано Победоносцеву.
– Ездил когда-то ребенком, еще при Союзе.
Из того, что сценарист врет, не моргнув глазом, Лёня сразу же справедливо заключил, что перед ними – тертый профессионал, настоящий мастер своего дела.
– При Союзе… Нет, Игарка-Ленинград не годится. Давайте… Давайте Анадырь… Анадырь…
