— Значит, договорились, — услышал Гордин, который с ужасом и не к месту думал о времени, которое уже ушло, и о времени, которое еще уйдет, пока…
— Одну минуточку! — спохватился он, когда перо уже нацелилось на бумагу. — Одну минуточку! Дело в том, что быстрейшее проведение эксперимента имеет не только научное, но и существенное прикладное, народно-хозяйственное значение.
— Разве?
— Да! Миллионы лет назад в полярных широтах росли тропические леса. Другой климат, допустим. Но ведь и тогда была долгая полярная ночь! Как же растения ее выносили?
— И как же?
— Их обогревали и освещали полярные сияния.
— Обогревали, значит, и освещали. А теперь не обогревают и не освещают. Извините, я не поклонник научной фантастики.
— Никакой фантастики здесь нет! Нет! Есть расчеты, которые показывают, что в определенных условиях полярные сияния могут давать почве столько же тепла и света, сколько их дает солнце. Вот отзывы крупнейших специалистов. Вот…
С быстротой, удивившей его самого, Гордин выхватил листки из папки и подал их так поспешно, что они рассеялись по столу.
Человек за столом на них даже не глянул. Крякнув, он как бы в недоумении снял очки, и когда их льдистый заслон исчез, Гордин увидел пытливые, недоверчивые, некогда, должно быть, ярко-голубые, теперь изрядно выцветшие глаза, которые смотрели на него с нескрываемым любопытством.
— Очень интересно. Вы что же, собираетесь обогреть Север?
— Нет, там это было бы губительно для природы, — заторопился Гордин. — Но города! Большие города, чье отопление обходится так дорого. С помощью сияний можно будет избирательно, без ущерба для климата, смягчать морозы. Где угодно! И такое отопление, заодно освещение будут стоить дешево.
— Ну и ну! Однако все это пока на бумаге…
— Вот и надо поскорей проверить.
— …И даже не отражено в заявке, то есть фактически не существует.
— Но…
— Молодой человек, хотите совет? Если вам нужна скрепка, заказывайте оборудование для целого машбюро.
— Спасибо. Я только хотел заметить, что теоретические предпосылки моих экспериментов уже изложены в статье, и…
— Пожалуйста, не говорите, что вас могут опередить за границей! Я слышал это тысячи раз. Ваши фантастические замыслы… Постойте! Речь идет о создании настоящего, искусственно вызванного полярного сияния, или я плохо понял?
— Да, — удивленно ответил Гордин. — Все так.
— Не об этих имитациях, средства на которые я выделяю уже не первый год?
— Что вы! Сияние, которое мы создадим, даже превзойдет природное. В заявке…
— В заявке! Все эти бумаги на одно лицо, в них что железобетон, что сияние… Так вот чего вы хотите! Ну, молодой человек, бить вас некому.
— Это хорошо или плохо?
— Плохо! Помолчите, мне надо подумать.
Гордин вжался в кресло. «И черт меня дернул!..» Сухие стариковские пальцы нехотя двинулись к дужкам очков, которые все еще лежали на полированной глади стола. Пошевелили их.
— Скажите… Сияние действительно так красиво, как об этом говорят и пишут?
Вопрос был явно обращен к Гордину, однако глаза управляющего смотрели куда-то вдаль, и в них была рассеянность каких-то далеких от этого кабинета мыслей.
— Нет, оно выше определений, — ловя тонкую нить скрытого смысла, тихо сказал Гордин. — Сияние… Его нельзя описать. Невозможно. Вам никогда не доводилось видеть?
— Как-то вот не пришлось. Мальчишкой, конечно, мечтал, все мы тогда бредили Севером… Значит, это что же получается: если ваш опыт удастся, города можно будет обогревать и освещать полярным сиянием?
— Да.
— И, выйдя, скажем, на балкон, можно будет увидеть… — Да.
— Чудеса! Прямо так, значит, с балкона? — Управляющий задумчиво покачал головой. — И какая, если представить, экономическая польза… Ладно! — Его рука энергично прихлопнула бумагу. — Средства получите из резерва.
* * *
В будке телефона-автомата было душно. Здесь накопилось множество запахов тех, кто торопливо или небрежно, тяжело дыша или весело щурясь, крутил диск, царапал карандашом на стене прыгающие цифры телефонных номеров, топал ногами от нетерпения, хохотал, проклинал частые гудки, судачил, не замечая мрачнеющей очереди. Вряд ли во всем городе можно было найти другое столь наполненное следами людских переживаний место. Еще в будке почему-то пахло собакой.
Наконец в трубке щелкнуло.
— Да? — мягко отозвался голос.
Куда подевалась решимость! В горле сразу пересохло, Гордин не мог выговорить ни слова.
— Да? — уже недоуменно повторил голос. — Я слушаю.
— Ира, это я…
— Ты?! — Голос сбился, но тут же обрел себя. — Здравствуй, полярник. Может быть, ты…
Пауза бросила Гордина в пот.
— Ира, — сказал он, не давая опомниться себе и ей. — Я хочу тебя видеть.
— Заходи, завтра вечером я буду…
— Нет! Давай встретимся на холмах. Сегодня! Без четверти десять, хорошо?
— Сумасшедший. — Она засмеялась. — Ты врываешься так, как будто… А мне, между прочим, завтра сдавать композицию и…
— Прошу тебя… Очень! Это важно. К черту композицию! Придешь?
— Подожди… Где, ты сказал, будешь меня ждать?
— Там, где мы впервые встретились.
— О!
— Еще я тебя попрошу: оденься, как… как на бал.
— В вечернее платье? — Трубка фыркнула.
— Да!
— Может быть, в белое?
— Это было бы чудесно.
— Да? А как насчет фаты? — По ее голосу нельзя было понять, сердится она или смеется.
— Отставить, — буркнул он. — Обойдемся.
— Так важно?
— Да. Да!
— Но у меня нет вечернего платья!
— Я же не об этом… Ирка!
— Что?
— Просто… ну… Я хочу тебя видеть, вот и все. Сегодня. Если можешь — выкинь из головы свою композицию.
— Хорошо, — сказала она серьезно. — Я буду ровно без четверти десять.
Она появилась ровно без четверти десять. Гордин ахнул, увидев, как она спускается к нему по тропинке. Вместо неизменных брючек на ней было белое платье, вероятно, то самое, которое было однажды сшито на выпускной вечер, а потом запрятано куда подальше. Изменилась, стала неторопливой сама ее походка. В вырезе платья темнела цепочка алых кораллов.
— Вот я, здравствуй.
Она подошла, не подавая руки, замерла в ожидании.
«Нравлюсь?» — говорил весь ее вид. «Нравлюсь?» — несмело спрашивали ее глаза.
«Очень», — ответил он взглядом.
— Подожди, — сказал он смущенно. — Вот.
В далеком отсвете фонарей гвоздика, как и цепочка кораллов, казалась почти черной. Неловкими пальцами он тут же попытался утвердить стебель в мягком облачке ее волос.
