Я кликнул немедля слугу моего нерадивого, Мартоса, и справедливо поинтересовался происхождением рокового угощения. Слуга мой глупый уведомил, что лакомство было прислано для Милушки нарочито самой маркизой де Мюзет, об чем и записка прилагалась. Проведав, каковой сюрприз хранило в себе сладкое, Мартос, слуга мой трусливый, лицом сделался бел, пал на колени и возрыдал, признавшись при том, что похитил несколько конфектов, каковые не замедлил употребить. Осталось загадкою, отчего он не пострадал? Тут уж одно из двух: либо не всякая конфекта содержала яд, либо Мартос, слуга мой прожорливый, способен без вреда поглощать всякую дрянь. Таковы желудки лакеев наших. Вероятно, следует всю их подлую породу перевести на диэту из нарочито несъедобнаго и тем сократить расходы?
Удрученные последней неудачей аль-Масуиловой, Эмилия и Миловзор покинули меня, я-же до рассвета глаз не сомкнул. Предчувствие близкой погибели настолько меня утомило, что уж и самый страх улетучился. Дописывая сии строки, я отнюдь не сетую и не трясусь. Скоро уж время, когда разрешится судьба моя. Пусть будет, как будет. А пока я развлекаюсь тем, что запущаю фарфоровому колдуну в нос шарики из жеваной бумаги, каковые гораздо отскакивают.
Шарло Луи Арбагаста
Донесение второе
Дело движется к изрядному завершению. Благополучно выследил я беглецов, каковые прячутся под чужими именами во владениях графа де Жабинкура. При сем Феанира изображает собою некую даму из общества, а дама сия тут же, среди протчих гостей пребывает, что уже породило немалую путаницу. От меня не укрылось намерение преступницы, с каковым оная сию путаницу утвердила. Желая себя в конец обезопастить и подозревая за своею особой преследование, восхотела она оклеветать ту, чей облик приняла. В случае поимки последней весьма трудно будет установить ея невиновность. Решил я открыться владельцу замка, и с этим рано утром вторгся в его пределы. Причем сделался свидетелем поединка между подозреваемым дю Леруа и неким Прямолюбом. Оба в оранжерее гораздо сражались, сокрушая нарочитые вазоны и всевозможные стекла. Вскорости дю Леруа быв легко ранен в десницу и лишился употребления шпаги своей. Прямолюб-же, презрев все светские правила, продолжал атаковать, имея явную цель прикончить врага на месте. дю Леруа, справедливо решив обороняться, ухватил горшок цветочный и оным супротивника совершенно сокрушил чрез прямое попадание в лоб. Поверженный, однако, не помер, хоть и пребывает по сию пору в безпамятстве. Но случай сей сравнительно пустяковый, потому лутше оставить его без всяких последствий.
Граф де Жабинкур, посвященный во все подробности, нашел их презабавными и обещал всякое содействие.
КОНЕЦ ДОНЕСЕНИЯ
Из походнаго журнала Эмилии
Вот оказия – сей граф де Жабинкур! Прежде, проживая в невинной глуши нашей, посреди провинциальных нравов и простоты, мне не пришла бы и в голову самая ВОЗМОЖНОСТЬ подобной нещастливой оригинальности, которая постигла сего достойнаго человека во цвете его лет, способностей и различных возможностей, как ума, так и тела, подобно коварной ПАРФЯНСКОЙ СТРЕЛЕ!
Гуляя с одной дамой, именем Приятна (разумеется, то не настоящее имя ее, но прозвание, как принято в шато ***), имела я с нею поучительный разговор, который, для памяти, непременно запишу в журнал свой (вставить в письмо к Уаре и отослать!!!).
Многие леты назад, будучи молод и НЕВИНЕН, граф де Жабинкур, что вполне естественно и прилично для молодого возраста, полюбил некую даму Кокету. Сия Кокета, нимало не полюбив ответно графа де Жабинкура, различными образами и чрезвычайно зло посмеялася над ним. (Каким именно способом – про то дама Приятна не знает). Однако после сего граф де Жабинкур отнюдь не зделался совершенный мизантроп (на что, возможно, разсчитывала Кокета!), но предпринял ответныя шаги, а именно: обзавелся в своем замке сразу двумя дамами одновременно, причем обе дарили ему ласки.
Спустя неколикое время, наскучив одним только графом, коего им приходилось делить между собою, сии две дамы обзавелись дополнительно некими кавалерами, кои под различными предлогами такоже нашли случай погостить в шато. Но и сии кавалеры не явили себя однолюбами и, в силу легкомысленности натуры своей, обзавелись дополнительными дамами; первыя же две дамы, нимало не горюя, такоже заменили сих кавалеров свежими.
И, поскольку никто не считал долгом соблюдать верность избранным полюбовникам своим (находились, впрочем, и верные, но сии вступали в брак и покидали шато, преисполненные самых добрых чувств к графу де Жабинкуру, без коего, возможно, не довелося бы им вкусить обретеннаго щастия!) – итак, сообщество все разрасталось и в конце концов образовалось то, что мы имели удовольствие наблюдать в конце нашаго пути в погоне за Феанирою.
Причудливы бывают подчас судьбы человеческия.
(При составлении белового журнала сию мысль следует развить и обработать с надлежащими примерами!)
Продолжение все того же письма Гастона
Все же щастлива моя судьба, об чем ты можешь догадаться и сам, читая следующия строки. Как известно, покойники писем не пишут, а токмо общаются с живыми посредством столоверчения.
Дуэль свершилась с предурацким исходом – я отделался царапиной (впрочем – довольно болезненной), а Прямолюб претерпел контузию и теперь совершенный идиот. Но последний и прежде умом не блистал, что явно из его прозвища, глупее коего нарочито не придумать.
Поимка-же злой мошенницы произошла на моих глазах и не без моего участия. Читай же и далее.
Владелец шато, будучи осведомлен во всем, призвал меня, равно и Эмилию с Миловзором. Мы явились.
Прежде из различных описаний уже составилось у нас особливое мнение об графе де Жабинкур. Посему готовились мы узреть нарочитаго оригинала. Все же настоящее рознится с ожидаемым, ибо граф нас гораздо изумил. Восседал он в особых чертогах, на покойных креслах, причем, как показалось вначале, быв совершенно наг. Впоследствии обнаружили мы, что на графе имеется особый начресельник, каковой скрыт от взоров складками графскаго тела, весьма изобильнаго. Гривы его волос, зело пышных, с избытком-бы хватило на трех львов. де Жабинкур, в довершение всего, обладал гласом зычным, впрочем, приятности не лишенным.
После обоюдных приветствий и заверений в почтении граф вопросил:
– Ежели вы невиновны и сами ищете наказать преступницу, то подскажите, как я должен поступить?
Тут я выступил вперед и молвил:
– Осмелюсь вашей светлости заметить, что я имею способ разоблачить Феаниру и не премину сделать сие, токмо хорошо бы свести ея и маркизу вместе.
