Да мы так думали но если они вправду утонули почему в тебе нет ни следа горя Марк ты не можешь оставаться равнодушным ты же не мог сознательно ее убить ты же любил ее.
Больше чем ты папа.
– Это неправда! – воскликнул Поль. – Погляди в меня. Погляди!
Мальчик пожал плечами и не воспользовался приглашением. В его сознании промелькнули образы многих женщин – красивых, обаятельных операнток, влюбленных в Поля Ремиларда.
– Ты не понимаешь, – сказал Поль. – Это… это никакого отношения к любви не имеет. – Поданный намек на эмпатию исчез, как огонек задутой свечи, и вновь отец смотрел вниз со своих олимпийских высот. – Ты слишком юн, чтобы понимать сложности мужской сексуальности. Ты слишком… (не по-человечески) эмоционально абстрагируешься.
– Дядюшка Роги говорил мне то же самое. Мне будет его не хватать.
Марк скажи мне ПРАВДУ ОНИ МЕРТВЫ?
Поль обрушил на мальчика всю силу принуждения. Марк судорожно дернулся и упал бы в воду, если бы Поль его не подхватил. Но, едва нанеся удар, Поль отступил, вновь обескураженный непреодолимой пропастью, которая отделяла его собственную пылкую натуру от ледяной бесстрастности сына.
Отец сжимал плечи сына, но их сознания все так же разделяла непроницаемая стена. Поль сказал вслух:
– Я люблю твою мать и люблю тебя. Если ты сделал то, что, по-моему, ты сделал, я не сомневаюсь в благородстве твоих побуждений. Помочь тебе я не могу, но сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить положение. Ты понимаешь?
– Да, папа.
Поль отпустил его плечи, они перешли заливчик по камням и скоро очутились на еще одной площади, замкнутой большим серым зданием.
В отличие от великолепных башен континентальных Интендантств административные постройки отличались скромным стилем. Этот дом словно пытался слиться с заросшим деревьями склоном холма. Гранитные ступенчатые балконы прятались в цветущих плетях разных лиан, утопали в зелени других растений, а зеркальные окна в глубоких нишах словно вбирали в себя эти краски, сливаясь с общим фоном. Входные двери, как и окна, укрывались в нише и выглядели очень скромно: резные дубовые створки выкрашены в серый цвет, а ручки выполнены в американском колониальном стиле из черного чугуна, как и петли. На гранитной плите посреди крохотного газончика у ступенек выгравированная надпись сообщала:
МАГИСТРАТ ГАЛАКТИЧЕСКОГО СОДРУЖЕСТВА. ПОПЕЧИТЕЛЬСТВО ЗЕМЛИ
Красивый мужчина с бородкой и высокий мальчик поднялись по ступенькам бок о бок, и Марк вежливо отворил дверь перед отцом. Они вошли в небольшой вестибюль с полом из полированных черно-белых мраморных плит и стенами, обшитыми великолепными панелями из каштана. По сторонам стояли мягкие скамьи, обтянутые довольно потертой коричневой кожей, со столиками и бронзовыми торшерами между ними. На одном столике стоял аппарат для чтения, на другом – телефон без видеоустройства. В стене напротив входа виднелась безликая дверь с полированной бронзовой ручкой. В стену рядом с ней был вделан видеоэкран. Бронзовая табличка со старомодной надписью гласила: «ИНФОРМАЦИЯ».
Поль нажал на кнопку.
Экран вспыхнул, и на нем появилась глянцевитая зеленая физиономия мужчины Симбиарской расы.
– Доброе утро, Интендант Ремилард, – произнес экзотик на официальном языке Земли без малейшего акцента.
– Доброе утро, Блюститель Абарам. Я привел свидетеля-обвиняемого Марка Кендалла Ремиларда, который вызван на допрос.
– Вы пришли на три минуты раньше назначенного часа, но Старшего Блюстителя Малатрасисс и Аналитика Трома'елу Лека такое малое отклонение не затруднит. Но, может быть, свидетель-обвиняемый предпочтет подождать?
– Нет, – ответил Поль.
Бронзовая дверь отворилась. За ней ждали двое невозмутимых симбиари в золотистой форме.
– Обвиняемый проследует дальше с этими блюстителями, – сказал Абарам.
Марк вошел, а Поль резко потребовал:
– Когда допрос закончится, будьте добры, доставьте мальчика в мою канцелярию в Североамериканской башне. Немедленно.
– Будет выполнено, – ответил Абарам, – если это окажется совместимым с результатом допроса. Мы вас тотчас известим.
Экран погас, Марк встал между двумя экзотиками, они повернулись, и дверь закрылась, оставив Поля одного в вестибюле.
Когда они закончили и мальчик уже дышал нормально, а его мозг погрузился в сон без сновидений, экзотические следователи вышли в соседний салон – в помещении для допроса еще ощущался метасмрад боли и ужаса.
Моти Ала Малатрасисс извлекла пачку бумажных салфеток из прицепленного к ее форменному поясу платинового планшета, тщательно вытерла слизь с ладоней и бросила позеленевший комок в мусорную корзину. Цвет ее лица принял нездоровый оливково-бурый оттенок. Она открыла дверцу шкафчика с напитками, налила в стакан газированной воды и выпила его залпом. Потом с некоторым запозданием сказала:
– Мои извинения, Аналитик, но я испытывала непреодолимую потребность восстановить водный баланс. Не хотите ли тоже чего-нибудь выпить?
– Ячменного виски, если позволите. Неразбавленного.
Симбиарский Старший Блюститель схватила непочатую бутылку «Баннахабхейна» и неуклюже ее откупорила. Потом налила, позвякивая горлышком о стопку, на которой остались липкие отпечатки ее пальцев.
– Прошу прощения и за это! – Она вложила стопку в протянутое щупальце Трома'елу Лека.
Гротескный крондак замигал зрительными органами первого порядка, мягко признавая, что его коллега пребывает в непривычной для нее растерянности.
– Крайне необычное и увлекательное дело, не правда ли? Вновь человеческая раса демонстрирует неисчерпаемую способность удивлять и поражать.
Старший Блюститель снова наполнила свой стакан.
– И ведь это всего лишь подросток! – Она медленно отпила, уже почти успокоившись. – Может быть, выйдем на балкон? Тут все еще чувствуются неприятные вибрации.
– Как вам угодно! – Трома'елу вздохнул и выполз за ней через скользящую дверь, открытую телекинезом, под палящее солнце. Ненавязчиво он послал ободряющий импульс в лимбическую систему своей напарницы, одновременно на другом уровне своего сознания формулируя краткое изложение скверных новостей для Селективного судебного аналитического комитета при Консилиуме в Орбе. Более первобытный уровень его сознания сетовал на слишком большую силу тяжести, слишком низкое парциальное давление кислорода и интенсивное ультрафиолетовое излучение, присущие родной планете человечества. Однако алкогольные напитки были выше всяких похвал, а Моти Ала не забыла захватить бутылку на балкон.
Там она плюхнулась в шезлонг, закатала рукава серебристой форменной туники и подставила обнаженные зеленые руки солнечным лучам.
