— И зачем ты мне звонишь?
Смешок.
— Хочу сказать, что ты проиграл.
— А вот это мы еще посмотрим. Ты, видимо, решил, что если выставил Орлова на передний план, как точку приложения сил, то тебе дадут уйти спокойно в тень? Ты ошибаешься: не дадут. Мы не дадим.
— Сколько пафоса! Не похоже на тебя, Игорь. И что это за фразеологический оборот такой: «точка приложения сил»? Длинно, нудно. Сказал бы проще, по-немецки: «Schwerpunkt» — я бы понял. Или ты за восемь лет позабыл уже немецкий? А что касается Орлова, то на нем шесть трупов. Твои коллеги с ног сбились, его разыскивая. И найдут, поверь мне, найдут. Тем более, что их проконтролируют.
Теперь очередь Хватова усмехнуться.
— Зама имеешь в виду? Вот здесь ты сглупил, Николай. Про зама мы все знаем. Он давно под контролем и не сумеет тебе помочь. А Орлов еще побегает. Смотри, и до тебя как-нибудь доберется.
— Этот мальчишка? Не смеши меня, Игорь. Он же дилетант, он ничего не понимает. Скорее я поверю, что ты до меня доберешься. Хотя и это на сегодня исключено.
— Ты, Николай, всегда был слишком высокого мнения о себе. Смотри, не оступись на ровном месте.
— Проигрываешь, Игорь. Иначе зачем такие неуклюжие угрозы? И тон этот. Проигрываешь.
— Ну хватит. Ты все сказал?
— Хочу попрощаться с тобой. Больше ведь не увидимся. Сказать последнее прости, пожелать дальнейших успехов.
— Еще УВИДИМСЯ.
— Ты не знаешь самого главного, Игорь. Пропустил ты самое главное, не учел. Но подсказывать я тебе не буду, пусть Орлов подсказывает…
— Теперь наконец все?
— Теперь все… А знаешь, Игорь, иногда я вспоминаю, какие мы были лет так пятнадцать назад. А ты вспоминаешь, или настолько занят, что не до ностальгии тебе? Помнишь, городок, посиделки у Наташи, разговоры, споры с очкариками, неразбавленный спирт? Добрее мы были, Игорь, добрее. И умнее. Где это все теперь?.. Вопрос, конечно, риторический… Ну да ладно. Прощай, Игорь…
Хватов положил трубку и надолго задумался.
Пора действовать, понял он. Пора помочь Орлову.
* * *
А телефонные войны продолжались.
Несмотря на то, что время действительно поджимало, я по пути к дому Люды Ивантер решил сделать остановку и перекурить. Не более четверти часа: вполне еще успеваю.
Купив в ларьке банку «Коки», я подыскал тихий скверик и только расположился, чтобы нормально осмыслить происшедшее со мной за последний час, как ожил радиотелефон. Дьявол! Он следит за мной, что ли?
— Слушаю.
— Боря, родной мой человечище, ты, небось, заскучал там без меня?
— С тобой не соскучишься.
— Вот и ладненько. Тогда я тебе…
— Ты зачем меня убить хотел?
— Я? Тебя? Убить? — удивление Герострата казалось неподдельным. — Да ты что? Окстись! Ты ж мой корешок, партнер любимый по играм: как я тебя могу убить?
— Хочешь сказать, что Юра Арутюнов действовал по собственной инициативе?
— Юра? Арутюнов? Помню такого. Но, Боря, вот клянусь тебе как на духу, я с ним не поддерживал связи поди уж больше трех месяцев. Ты что и до него добрался?
— Добрался. И он меня едва не искалечил.
— Я тебе, конечно, соболезную, но заверяю с полной серьезностью: я здесь, Боря, не при чем.
— Я видел его глаза. Он был закодирован, или не знаю, как это в вашей конторе называется…
— А-а, понимаю-понимаю, — Герострат приумолк. — Видишь ли, дорогой мой, не все так просто с этой самой «кодировкой». Процесс сложный, тонкий, бывают сбои. Вполне может оказаться, что включение прошло спонтанно. Или он мог где услышать ключевое словосочетание. Сам понимаешь, сбой он и в Африке сбой. Так что моей вины здесь нет. В некотором роде, несчастный случай на производстве. Хотя если желаешь, сынок, я могу перед тобой извиниться. Чтоб не сильно ты расстраивался. Все-таки за качество кодирования и я должен какую-то нести ответственность. Желаешь?
И представьте, я ему поверил.
А почему я должен был ему не верить? В конце концов, убить меня он мог бы более простым способом, да и дурацкая партия в шахматы при этом теряла всякий смысл. Даже тот извращенный смысл, который придавал ей Герострат.
Ладно, Арутюнов — сбой. А топтуны?
— Лучше объясни, зачем ты топтунов убрал?
— Кого-кого?
— Ну тех двоих следопытов, что уже второй день вокруг меня околачиваются.
— Знаешь, Боря, мне кажется, ты принимаешь меня за кого-то другого. Я же добродушный лысоватый старичок: мухи без нужды не обижу. А ты такие дела мне приписываешь. Арутюнова на тебя натравил, каких-то следопытов — я их в глаза не видел — шлепнули — снова Герострат виноват. Я же не маньяк-убийца, Боренька, я и обидеться могу. Или, может, в суд на тебя подам. За клевету.
— Подай-подай. Кроме тебя замочить их было некому.
— Борька, хоть ты и мой корешок, но скажу тебе откровенно: большего нахала я в жизни своей не встречал. Мало ли шантрапы какой по городу нашему любимому сегодня бегает. Такие и убить, и изнасиловать, и еще чего похуже… Им это раз плюнуть. Без повода, заметь, из спортивного чисто интереса. Что же мне, к примеру, приписывать тебе каждое убийство из тех, что в «Криминальном канале» освещают? Так, знаешь, до чего угодно договориться можно.
— Не вешай мне лапшу. Таких совпадений не бывает.
— Что ты называешь совпадением?
— Эти двое появились у меня за спиной после твоего первого звонка. Вторые сутки они шлялись за мной, как привязанные. И убирают их не в какой-нибудь случайный момент времени, а именно когда Арутюнов пытался убить меня.
— Закручено лихо, — отметил Герострат. — Прямо детектив какой-то…
Он примолк, а я сразу насторожился. Потому что пауза эта сказала мне многое. А в частности: Герострат что-то знает об этом убийстве. И чтобы сделать такой вывод вовсе не нужно считаться гением дедуктивного метода.
Впрочем, остается на повестке дня по-прежнему неразрешимый вопрос: какова степень причастности нашего общего антигероя к устранению топтунов? Минимальная: допущение, предположение, догадка — или максимальная: непосредственная организация? По длине паузы не разберешь.
— Даже не знаю, — Герострат как очнулся, но продолжил достаточно бодро, в своей излюбленной, и до предела раздражающей меня манере блиц-куража, — даже не знаю, Боря, что тут сказать. Как тебя, моего недоверчивого, мнительного, подозрительного, переубедить. Этюд, несомненно, достоин кисти самого Конан-Дойля, или на худой конец кого-нибудь рангом пониже: Рекса Стаута, например. Действительно, о каком таком совпадении может идти речь, когда в радиусе километра вокруг одного и того же человека в одно и то же время убивают нескольких людей? Тем более, что эти люди участвуют — косвенно, правда — в одной большой игре. Таков, должно быть, ход твоих здравых рассуждений, разрядник мой юношеский?
