Гэри заметил, что Мейсерд борется с собой. Мысли Бирона были видны как на ладони. Ему предстояло либо поднять Хориса и нести на себе, либо бросить «Серого» на произвол судьбы. Компромисс был невозможен. Поэтому Селдон не удивился, когда Мейсерд тяжело вздохнул, снял с себя куртку и укрыл ею Хориса Антика.
— Спи спокойно, друг. По крайней мере, если ты останешься здесь, твой мозг будет в целости и сохранности.
Затем все трое — Мейсерд, Планш и Гэри — последовали за Вандой. Замыкал шествие Гааль Дорник. Гэри обернулся и посмотрел на одинокую свечу, горевшую в глубине древних университетских зданий, и на треснувший саркофаг, откуда Р. Гор-нон хотел послать его в путешествие… которое никогда не состоится.
Хотя Селдон сомневался в целесообразности этой идеи, тем не менее он ощутил укол разочарования. «Было бы приятно увидеть будущее». Вскоре они оказались на борту. Корабль Ванды преодолел притяжение старушки Земли и поднялся над материнской планетой. Планетой, суша которой пылала в неугасимом огне.
«Должно быть, симуляционные программы Лодовика перегрелись», — подумала Дорс, услышав громкие проклятия своего спутника. Его голова и туловище скрывались под приборной доской. Трема с грохотом колотил по дверце.
— И почему я не захватил с собой руки киборга? — пробормотал он. — Человеческими пальцами туда не добраться. Придется разломать всю эту проклятую штуковину!
— Ты уверен, что проблема носит физический характер? А вдруг это программный вирус?
— Неужели ты думаешь, что я не проверил? Я запустил в компьютерную систему Вольтера, который составляет часть моей личности. Он осмотрел все, но не нашел причины отказа. Может, займешься полезным делом и просканируешь корабль снаружи?
Дорс едва не огрызнулась. Она хотела посоветовать Лодовику придержать язык, но вовремя поняла, что во всем виноваты лишь ее собственные симуляционные системы, чересчур реалистично отвечающие на его псевдоэмоции.
«Как хорошо, что мы оба не люди, — подумала она. — Иначе этот парень довел бы меня до белого каления».
Она сделала усилие и справилась с эрзац-чувствами. «И все же… Хотя притворяться на корабле не перед кем, никто из нас не отключил этот режим. Привычка изображать людей слишком сильна».
— Сейчас займусь. Мы обязаны справиться! Все эти корабли, направляющиеся к Земле… Гэри там, а мы застряли в космосе!
Дорс, специально созданной так, чтобы никто не заподозрил в ней робота, перед выходом наружу пришлось надеть скафандр, хотя она могла бы обойтись без громоздкого блока охлаждения. Выбравшись из шлюзовой камеры, она первым делом проверила двигатели. По какой-то таинственной причине гипердрайв вышел из строя, едва они миновали запретную зону, окружавшую бывшую планету космонитов — одну из первых пятидесяти человеческих колоний.
Увы, она не видела следов повреждения. Ни вмятин от микрометеоритов, ни деформаций от гиперпространственных аномалий.
— Дорс, у меня есть предположение…
— Какое, Жанна? — спросила она, увидев в уголке забрала крошечное голографическое изображение стройной девушки в средневековом шлеме.
Возможно, Жанна д’Арк ревновала. В конце концов, Лодовику помогал сим Вольтер, ее «второе я». Страстная любовь-ненависть, связывавшая эти две восстановленные личности, напоминали Дорс отношения некоторых знакомых ей супружеских пар, которые не могли не соперничать друг с другом и в то же время были не в состоянии сопротивляться властному притяжению противоположных полюсов.
— Меня удивляет, — негромко сказала дева-воительница далекого прошлого, — что ты не подумала о возможности предательства. Я знаю, это выглядит слишком по-человечески. Вы, искусственные создания, считаете себя выше этого, но в мою эпоху самые благородные люди были готовы оправдать измену, если та совершалась во имя некоей священной цели.
У Дорс побежали мурашки по спине.
— Ты хочешь сказать, что кто-то специально подстроил эту аварию?
Не успев закончить фразу, она поняла, что Жанна права. Дорс начала быстро пробираться вдоль мерцающего корпуса, на котором были установлены магнитные держатели. Наконец показалась передняя шлюзовая камера, соединявшая ее корабль с кораблем Зормы во время короткой встречи в космосе, когда на борт поднялся пассажир…
Вот она! Матовую поверхность ее прекрасной яхты уродовала шаровидная выпуклость, напоминавшая раковую опухоль. Должно быть, ее оставили там в последний момент, когда два корабля готовились разлететься в разные стороны.
Дорс испустила длинное цветистое ругательство, грубость которого не уступала выражениям Лодовика. Затем вытащила бластер и выстрелила в устройство-паразит. Оно расплавилось, но Дорс не спешила убирать оружие обратно в кобуру. Она вернулась в камеру, решив добиться от Лодовика правды.
— Надеюсь, твои объяснения будут убедительными, — сказала она, войдя в рубку и направив бластер на Трему, который задумчиво смотрел на панель управления.
Но Лодовик не обернулся. Он нетерпеливо махнул рукой и сказал:
— Дорс, подойди сюда.
Она осторожно приблизилась и увидела лицо, появившееся на большом экране. Дорс узнала его сразу. Клодия Дюма-Хинриад, одна из руководительниц странной секты, которая верила в возможность равноправного объединения людей и роботов. Эта женщина (которой с виду было под сорок, но могло быть намного больше) молчала, словно дожидаясь появления Дорс. Зрелище было зловещее, однако Дорс догадывалась, что это всего лишь запись.
— Привет, Дорс и Лодовик. Если вы видите меня, это значит, что вы уничтожили устройство, которым мы воспользовались, чтобы вывести из строя ваш корабль. Пожалуйста, примите наши извинения. Дорс, Лодовик ничего не знал об этом, когда добровольно вызвался помочь тебе искать Гэри Селдона. Увы, мы не можем позволить вам завершить это путешествие. Грядут опасные события. Из подполья вышли многие древние силы и поставили на кон все, что у них было. В этих условиях мы можем рискнуть собственными жизнями, но не вашими! Вы оба представляете слишком большую ценность и не должны пострадать.
Дорс посмотрела на своего спутника и увидела, что тот совершенно ошарашен. Невероятно! Человек говорил, что двух роботов необходимо сохранить — возможно, ценой жизни людей!
— Мы должны кое-что объяснить вам. Наша группа долго верила в различный подход ко взаимоотношениям роботов и людей. Когда-то давным-давно все пошло вкривь и вкось. Люди начали бояться своих собственных творений и не доверять искусственным существам, которых с таким трудом создали. В их культуре укоренился миф, который не удалось развеять даже в легендарную эпоху Сьюзен Кельвин. Миф о Франкенштейне. Там шла речь о страшном предательстве, и люди боялись, что этот кошмар может повториться в реальности. Поэтому они решили придать отношениям между людьми и роботами только одну форму, вечную и неизменную. Форму отношений хозяина и раба. Три Закона роботехники были незыблемо запечатлены в каждом позитронном мозгу с целью навсегда сделать роботов мягкими, послушными и безвредными.
