— Не вздумайте! У меня парализатор. Вы проглядели.
Как ни странно, он поверил. Сандра видела, как расслабилось его тело. Опустились плечи. Лицо.
— Вы сумасшедшая, доктор, — сказал он убежденно, — чокнутая, точно.
— И вам всего хорошего, — согласилась Сандра. Патрульный молча растворился в дождливой темноте. Будем надеяться, его не подстрелят свои же… Она подхватила оброненный им фонарик-пуговицу… или оставленный для нее? какая разница… с трудом развернувшись, кинулась обратно. Через сколько сработает? Пять… десять… тридцать… Едва она завернула за поворот, как стены дрогнули и сзади посыпались камни. Последний выход-вход из обреченной крепости был закрыт.
Сандра стояла перед зеркалом, уныло себя рассматривая. Кожа да кости, а на коже — разноцветные синяки и шрамы. Оч-чень сексуальный наряд для первой брачной ночи… Ее же и последней. Груди, обычно крепкие и задорно торчащие, похудели — на девочку-подростка и то не тянут. Вместо живота — впадина, о заднице и говорить нечего. Какой мужик в здравом уме мог ее пожелать?
Хотя кто тут у нас в здравом… Сандра вздохнула: сколько не сиди в ванной, до самого штурма не высидишь… Она накинула халат, едва не утонув в его струящихся складках, и почти застенчиво открыла дверь.
Калвер обернулся. Он казался еще выше в своем длинном черном шелковом халате. Протянул ей бокал, полный черно-рубинового вина. Молча смотрел, как она идет к нему через спальню. Что было в его глазах — ожидание? Удивление? Улыбка? Что бы это ни было, Сандра вдруг почувствовала себя уверенней. Взяла бокал.
— Наш брак принят верховным регистратором, — сообщил Калвер с довольной усмешкой. — Эти идиоты не отключили мою почту, и теперь пожнут плоды. Они не смогут опровергнуть законности нашего брака. Поздравляю, леди — вы моя наследница. Мы выиграли этот тайм.
Сандра смотрела на него во все глаза. Какой тайм? Какой верховный регистратор? Какое наследство? О чем он вообще? Калвер слегка коснулся ее бокала своим — хрусталь запел — тонко, долго, так долго, что звон не утих и тогда, когда Сандра его ополовинила. Калвер, наблюдавший за ней, едва ли пригубил свой. Молча взял бокал из ее пальцев, и Сандра сжала руки, вновь почувствовав себя неуверенно и странно.
Ладони лорда опустились на ее плечи. Мягко двинулись пальцы. Его доктор Аками… Аками-Калвер, поправил он себя не без удовольствия, выглядела такой… смущенной и даже испуганной… Она что, не знает, как она хороша и желанна? Он покажет ей это.
Он хотел быть с ней нежным. Он и был с ней нежным — пока страсть, отчаянье, жажда жизни, желание ощутить чужое тепло и чужую жизнь, подтверждая тем самым, что жив еще ты сам — не обрушились на них, сметая прочь и нежность и ласку…
Сандра вообще не ожидала, что у них что-то получится — все-таки болезнь, копившаяся долгие месяцы усталость, бессилие перед наступавшим завтра… Когда все кончилось, они лежали рядом, слишком потрясенные, изнемогшие и выдохшиеся, чтобы хоть что-нибудь сказать… А потом они уснули.
Раненые начали поступать сразу. Госпиталь работал на минусовом уровне — Калвер уверял, что они останутся целы — разве что на Останну сбросят ядерную бомбу. Сандра оперировала, удаляла осколки и раздробленные кости, срезала обожженные ткани, изредка поглядывая на гаратских врачей и работающего по соседству Феликса. Вот так попал парень на практику… Зато опыта у него теперь на трех преподавателей медицинской академии. Может без экзаменов поступать на военного медика.
Сандра тут же одернула себя — если выживет. Теперь это была ее обычная присказка. Она не верила ни в бога единого, ни в триединого, ни во всяких иных многочисленных причудливых богов, почитаемых людьми у новых звезд. Единственной, непреодолимой, детской верой ее была вера в то, что она никогда не умрет. Не вера в перерождение, переселение души — просто ясная и спокойная вера в собственное бессмертие. Как ни странно, эта вера была жива в ней до сих пор. Но вот в бессмертие других верилось все хуже…
Сандра не заметила, когда ушел Феликс — как не замечала гула взрывов и дрожи мощных стен крепости, сыпавшиеся прямо на операционное поле пыль и крошку, крики и стоны раненых. У нее была работа, любимая и проклятая работа, и сейчас для Сандры существовала только она. Но когда в этой работе наступил перерыв, она огляделась.
— А где Феликс?
На нее смотрели большими глазами — час назад она сама послала Феликса наверх — выяснить, почему перестали поступать раненые. Сандра постояла, подумала; стягивая перчатки, побрела на негнущихся ногах к выходу из «госпиталя». Ее едва не уронил ворвавшийся в двери Джордан. Казалось, офицер сошел с ума — он набросился на нее, вцепился в ворот комбинезона, раздирая его одним натужным движением; в лихорадочной спешке сдирал с нее одежду. Придя в себя от первого шока, Сандра начала отбиваться. Кто-то из ближайших врачей попытался ей помочь. Тогда Джордан, наклонившись к самому ее лицу, заорал — словно она была за тридевять земель или глухая:
— Они здесь! Сымай! Снимай свою чертову форму! Слышишь? Снимай! Они велели найти космомедика. Я сам слышал — вели переговоры на открытом канале. Давай мне комбинезон, ну!
Оглушенная и ошеломленная, Сандра покорно выпростала ноги из штанин комбинезона. Джордан, схватив его под мышку, сунул ей какие-то тряпки — и кинулся вверх по лестнице. Больше его Сандра никогда не видела, и для чего ему была нужна ее форма, так и не узнала. Она развернула одежду и нервно хихикнула — где он все это раздобыл? Цветастую разодранную юбку пришлось завернуть несколько раз у талии, чтобы она хоть немного держалась. Меховую жилетку напялить на голое тело и подпоясать желтым кушаком. Еще красную шапочку на голову — и мишень готова…
Она нашла Феликса на одном из бесчисленных пролетов лестницы, где в падающем из узкого окна наклонном прямоугольном столбе света неустанно танцевали пылинки. Остановилась, как шла — наклонившись, упираясь ладонями в немеющие бедра.
Феликс смотрел поверх ее головы. У него были большие, ярко-синие глаза… красавчик-мальчик… мальчик, который никогда не превратится в великолепного мужчину. Ему было всего двадцать. Было. Сандра медленно, с трудом опустилась на колени. Посидела. Протянув руку, коснулась лица Феликса, опуская ему веки. Мертвые не должны смотреть в эту жизнь. Им нет до нее дела — как и жизни до них. Сандра сидела, покачиваясь из стороны в сторону, пока не услышала какой-то странный звук. Пока не поняла, что это звук издает она сама — то ли песню, то ли тихий протяжный вой. Он остался из-за нее. Как он мог оставить ее, женщину, он — мужчина. Если бы она ушла, он бы ушел вместе с ней. Славный, глупый, глупый мальчик…
Цепляясь за стену, она поднялась, качнулась. Наклонила голову, пережидая головокружение. Сказала, словно извиняясь:
— Я вернусь… правда…
С трудом, медленно переставляя ноги (распухли, немеют, что с ними сделаешь), Сандра поднялась на башню. Полуразрушенная — провал был на том месте, где с утра еще находились противовоздушные установки — странно, что она еще вообще стояла. Мимо плыли белые облака, и, казалось, башня слегка раскачивается под теплым летним ветром. Сандра остановилась, медленно поворачиваясь. Остатки камня… тел… расплавившийся пластик… скрученный в причудливые штопоры металл… Она двинулась вперед, словно кто-то подтолкнул ее в нужном направлении. Не глядя, обходила многочисленные препятствия, трещины и глубокие выбоины. Остановилась перед тем, что казалось лишь одним из обломков стен, запорошенным пылью.
Лорд Калвер лежал ничком, вытянув вперед руку. Теплый порывистый ветер шевелил его волосы. Сандра подняла голову, щурясь на солнце. Странно, как быстро оседает пыль… и дым… Она сделала еще шаг. Ноги подогнулись, и она почти упала на колени. Не было нужды проверять, жив ли он — Сандра чувствовала жизнь, как хороший детектор. Здесь ее не было. Ни на башне, ни на стенах. Лишь внизу, далеко, глубоко внизу… Чувствуя себя безмерно усталой, дряхлой… старой, она огляделась, моргая сухими глазами. Они даже не поцеловались на прощание — когда она представила, что кидается ему на грудь, и, по всем законам жанра, они сливаются в затяжном отчаянном прощальном поцелуе — ей вдруг стало очень смешно. Ну уж нет — быстрое прикосновение к плечу, его глуховатое: я — наверх, ее кивок: я — вниз… Сандра вновь огляделась и начала укладываться напротив своего нечаянного мужа, бессознательно принимая его позу — согнутые ноги, одна рука вдоль тела, другая вытянута вперед, словно Калвер пытался до чего-то дотянуться… лишь вчера она узнала его имя… Ричард… оно ему шло… Тоже попыталась дотянуться, дотронуться до него, но не смогла, не было уже сил сдвинуться хотя б на миллиметр. Она просто лежала и смотрела на свою руку. Она чувствовала — нет, даже видела — как из нее, капля за каплей, превращающейся в теплый поток, вытекают силы, молодость, сама жизнь… Прямо на глазах ее рука худела; истончалась, покрывалась пигментными пятнами и морщинами кожа запястья, обрисовывая артритные кости и набухшие вены… так вот, как это происходит… Жизнь вытекала вместе с воспоминаниями: изумленное юное лицо Феликса… редкая и потому дорогая улыбка Калвера… кольцо, соскальзывающее с похудевшего пальца… Всё уходит, и все уходят… и она уходит вслед за ними…
