момент эксперимента разрядит накопители почти в ноль, после чего их надо будет заряжать не меньше суток. Есть ещё солнечные батареи, но если перейдём на них, то зарядка будет занимать и того больше. А продукты и, самое главное, вода будут подходить к концу, причём очень быстро – у нас хоть и есть своя столовая, но запасов там, уверен, совсем немного.
В общем, пока я шёл до лаборатории и первые пять минут внутри, меня одолевали мысли довольно-таки приземлённые, но вскоре я с головой погрузился в процесс и забыл о вещах, не имеющих прямого отношения к поставленной задаче. Впрочем, так же, как и все мои коллеги. Через некоторое время Александр Ильич, распределив повседневные обязанности и передав бразды правления тандему старшего охраны и завхоза, тоже к нам присоединился.
И началась работа.
Минуты и часы сливались в одну бесконечную ленту. Мы практически не покидали пределов лаборатории, зачастую даже спали прямо на полу под своими рабочими столами. Ели тут же, в общем, выбирались наружу только для справления естественных надобностей. Кстати, для этих целей обустроили хорошо защищённое место на свежем воздухе, недалеко от корпуса и на достаточно большом расстоянии от границы с иным миром. Но даже в эти редкие минуты мы ходили, как сомнамбулы, погружённые в расчёты, не замечая вокруг ничего и никого.
Жизнь текла мимо нас, почти не задевая своими обжигающими волнами, но долго так продолжаться не могло…
На этот раз роль сирены общего сбора сыграл Михаил.
Он зашёл к нам в лабораторию и какое-то время пытался встрять в жаркий спор, в который мы ушли целиком, а потом подошёл и ударил по крышке стола кулаком так, что на нём бумажки подпрыгнули.
– Александр Ильич всех собирает, – произнёс он в наступившей тишине. – Все в конференц-зал. Сейчас.
Мы сдались не сразу, попробовали повозмущаться, кричали, что мы «на пороге», «ещё чуть-чуть», но Миша нас не слушал, и в итоге всё равно пришлось идти.
Я вошёл, всё ещё недовольный, но, как только увидел собравшихся, сразу забыл о недописанных формулах.
Сначала меня поразил их внешний вид. Худющие, с иссиня-чёрными кругами под глазами, ввалившимися щеками, одежда на всех висит, как будто под ней остались только кости. Получше выглядят только несколько человек, включая моих коллег-учёных. Потом я осознал, что людей собралось очень мало. Пересчитал – одиннадцать. А было больше тридцати. Где остальные? Заняты?
– Присаживайтесь, – тихо проговорил Александр Ильич. – Теперь места хватает.
Все расселись на кресла, стоящие вдоль стен, а Александр Ильич вытащил своё на середину, но садиться не стал, опёрся на спинку и ещё раз посмотрел на каждого.
– Здесь все, кто остался, кроме дежурного на входе. Итого нас двенадцать человек. Остальные погибли. Земная пища и вода кончились, мы уже довольно давно на инопланетной диете. Да-да, коллеги, – обратился он к нам, лабораторным затворникам, – мы потребляем неизвестную науке пищу и пьём местную воду, – он сделал паузу и с тяжёлым вздохом продолжил: – На поиске годных в пищу продуктов мы потеряли семерых. По этой причине наш рацион ограничен: всего несколько видов растительных плодов, которые к тому же встречаются не так часто. Больше мы не имеем права рисковать жизнями людей. Хотя мы и раньше такого права не имели… Все пробы совершались добровольно… – ещё один вздох. – Девять человек погибли в результате контакта с местной флорой и фауной. Пятеро не вернулись из рейдов, пропали без вести – думаю, их тоже можно причислить к этим девятерым…
Слушать Александра Ильича тяжело. Я всё это время не знал, что происходит за стенами лаборатории, какой ценой достаются мне тарелки с едой. А ещё я понял, почему мои коллеги-учёные и два сотрудника охраны выглядят лучше других, – просто пайки перераспределялись в нашу с ними пользу. Учёным нужна энергия для мозга, а бойцам – для вылазок за периметр. Остальным же доставалось ровно столько, сколько нужно для функционирования организмов.
– Топливо для генераторов закончилось, так что теперь можно рассчитывать только на солнечные батареи. Проведение экспериментов возможно только раз в неделю. Но теперь нам не хватает рабочих рук, так что в лаборатории будем работать по очереди, парами. Несмотря на опасность, нам необходимо расширить зону поиска пищи – всё, что было в округе, мы уже собрали. А в остальном, цели наши не изменились – работаем над возвращением домой. И я по-прежнему в нас верю…
Александр Ильич погиб через два дня после этого выступления.
Он c Надеждой, одной из двух оставшихся в живых женщин, пошёл набрать воды – ручей весело журчал всего в нескольких метрах от границы, и это считалось одним из самых безопасных мероприятий. Завлаб сам настоял – его старались меньше привлекать к любого рода вылазкам, в первую очередь, в силу его руководящей роли, а он хотел делать максимум полезного. Надежда потом рассказала, что они вместе подошли к ручью, и Александр Ильич поскользнулся и ступил в воду. Буквально через пару секунд он вскрикнул, выдернул ногу, как будто его укусили, не удержал равновесия и упал на спину, очутившись в воде по пояс. Надежда ухватила его за руки и попыталась вытянуть, одновременно зовя на помощь, и у неё почти получилось, но было уже поздно. Когда мы прибежали, Александр Ильич уже не подавал признаков жизни, тело одеревенело, а кожа сильно потемнела – явный признак воздействия сильнодействующего яда. Ну, или какого-нибудь зловредной бактерии.
Похоронили Александра Ильича в тот же день.
А Надежда пережила его совсем ненадолго: просто не проснулась утром. Тело её стало жёстким, кожа почернела… Те же симптомы, что у Александра Ильича.
И для всех остальных это плохой знак. Когда человек погибает от укуса ядовитой твари, всё просто и понятно, а вот когда умирает во сне, то почти наверняка причина смерти в невидимых глазу бактериях. И очень может быть, что они уже проникли и в организмы остальных. Как так могло получиться – непонятно, но на то он и неизвестный мир со своими законами.
На следующий день мы с Колей, эсбэшником, и Игорем Лапенко ушли за периметр в поисках пищи, а остальные остались на хозяйстве. Можно было бы назвать вылазку удачной – еду раздобыли и достаточно много, на несколько дней точно можно растянуть, если бы не её окончание. Уже на перейдя границу, в нескольких десятках метров от входа, упал Коля. Мы с Игорем его подхватили, протащили ещё немного, но тут на землю повалился и он, а за ним и я не удержался на
