Пуррок мне сообщил следующие ориентировочные данные: 1. Отступление шло от района Новосибирска до станции Т. 2. Шли параллельно ж. д. пути с северной стороны полотна. 3. На станции Т. пересекли ж. д. полотно и стали двигаться в южном направлении от ж. д. 4. В 4-5 км от станции был закопан клад. 5. Когда закопали клад, полковник Жвачин крикнул Пурроку: "Запишите: 5-я дорога от просеки вправо". 6. "Я, когда уходил, - говорил Пуррок, - то заметил, что мы закопали клад между трех пихт, а на них была повалена береза. В 1931 году, по моему мнению, я эту березу нашел, она имела такой же наклон (в северную сторону), но была наполовину сломана, пихт и пней я не обнаружил".
13 июня в 5 часов 30 минут по местному времени мы подъехали к станции Т., сдали вещи в камеру хранения, а сами отправились на место, где Пуррок с Лехтом были в 1931 году". В тот же день Кузьмин разыскал старые карты, выяснил фамилии старожилов, знающих все проселочные дороги и таежные тропы, заручился поддержкой местного отделения НКВД. 14 июня они отшагали 20-25 километров. А вечером местный уполномоченный Кротов, знаток окрестностей, разошелся с Пурроком в определении маршрута отступления Колчака. Кузьмин записал: "Пуррок сегодня никакого участия в работе не принимал, лежит в постели в гостинице, заболел, не может ходить. В больнице ему сказали, что у него грыжа, прописали разные лекарства. Вечером с Митрофановым еще раз устроили Пурроку основательный допрос. Он совершенно как будто пришиблен". Кузьмин намечает большой - на две машинописные страницы - план на следующий день. А запись 16 июня начинается знаменательной фразой: "Сегодня мы окончательно убедились, что не Пуррок показывает нам, где зарыт клад, а я и Митрофанов ищем место при слабой и иногда противоречивой консультации Пуррока". Очевидно, чекист Кузьмин был неглупым человеком. Придя к выводу о бесполезности Пуррока, он решает начать собственное расследование. Изучив карты и проанализировав рассказы местных жителей, определяет три возможных пути отступления колчаковцев. Вроде бы наконец отыскалась и 5-я дорога: "Она имеет все приметы, что здесь раньше росли крупные пихты, кедр, береза и осины, чего нет на других дорогах, - пишет он в дневнике. - Найти какие-либо углубления, которые указывают на осадок почвы, нам не удалось, т. к. очень густая и высокая трава, цветы и папоротники все сглаживают... Очень страдаем от мошкары, комаров и особенно лесных клещей". Видимо, Кузьмин уже заразился лихорадкой кладоискательства. На 17 июня он планирует рыть шурфы в три линии и намечает, где именно. Однако начать шурфовку не удалось, поскольку всех рабочих неожиданно мобилизовали для выполнения "спецзадания". Пуррок по-прежнему болен - воспаление грыжи, температура. Заболел и Митрофанов. 19 июня приступают, наконец, к шурфовке, но ничего не находят. "22 июня. С 7 утра до 6.30 вечера проводили шурфовку. Никаких признаков того, что мы ищем. Пришли в гостиницу, узнали о нападении на СССР Германии". На этом записи в дневнике чекиста Кузьмина обрываются.
НАДЕЖДА ОСТАЕТСЯ
По секретному мобилизационному плану в случае начала крупномасштабных военных действий золотой и алмазный запасы СССР предписывалось в течение 72 часов эвакуировать из Москвы в глубь страны. Поэтому чекисты-кладоискатели вместе с Пурроком немедленно выехали в столицу. Для них наступила горячая пора: эвакуация Гохрана и сотрудников, сооружение новых хранилищ в Новосибирске, Свердловске, Челябинске, потом возвращение в Москву вывезенных ценностей. Так что до "золота Колчака" руки не доходили. А виновника всей этой истории Карла Пуррока отправили в Бутырку и завели уголовное дело по обвинению его в "обманных действиях, причинивших ущерб государству". Причем даже в критические для страны дни осенью 1941 года, когда шло сражение на подступах к столице, для эстонца у чекистов нашлось время. 4 декабря было подписано обвинительное заключение: "Обвиняется в том, что с целью пробраться в Москву и др. города Союза ССР неоднократно подавал заявления генеральному консулу СССР о том, что будто им в 1919 году при отступлении армии Колчака зарыто около 50 пудов золота, однако местонахождение клада не указал, явно злоупотребив довернем. Действия Пуррока по розыску этого клада, поездки в Берлин, его связи с Кейзером и Митовым подозрительны на шпионаж. Дело подлежит направлению в Особое совещание при НКВД Союза ССР". Как это ни парадоксально, спасло Пуррока ненайденное "золото Колчака". Иначе не миновать бы ему ВМН - высшей меры наказания, к которому в горячке тех суровых дней приговаривались за куда меньшие провинности. Однако приговор был неожиданно мягкий: пять лет исправительно-трудовых лагерей по статье 169 ч. 2 УК РСФСР, то есть за простое мошенничество. Согласно ему кладоискателя-неудачника отправили до лучших времен в один из саратовских лагерей. Очевидно, высокое начальство не теряло надежду рано или поздно все же разыскать золотой запас Российской империи и получить за это высокие награды Родины. Но произошло непредвиденное: в 1942 году заключенный Пуррок умер. И все-таки история самого большого российского клада на этом не кончилась. Начальник 5-го спецотдела НКВД Владимиров помнил о нем и даже обращался к начальству с предложением возобновить поиски уже с привлечением специалистов и техники. Но в конце концов похоронил эту идею как нереальную. Золото в годы войны практически не расходовали, если не считать 10 тонн, взятых из Гохрана для оплаты военных поставок союзников. Специалисты же и техника были в дефиците в то время. А в 1946 году генералмайора госбезопасности Владимирова назначили начальником Горьковского областного управления КГБ и заниматься кладоискательством ему было не с руки. Но ставить точку в этой истории еще рано. Ведь речь идет не просто о кладе, а о золотом запасе Российской империи. Используя новейшую технику, не так уж трудно провести обследование района предполагаемого захоронения "ящиков со снарядами". Даже нулевой результат будет иметь важное значение, ибо позволит раз и навсегда покончить с неопределенностью. А начать нужно с поисков "золота Колчака" прямо здесь, в Москве. Пригласить опытных операторов, занимающихся дистанционной биолокацией, дать им крупномасштабные топографические карты и посмотреть, что они скажут. Дело за малым - за инициативой.
