Была такая мечта — раздеться…
Петрушка тихонечко вышел на руках, ногой осторожненько вдавил клавишу выключателя, и в кубрике стало совсем темно. Но в глубине закрытых век бесшумно взмывали и рушились совершенно белые волны, опадала хлопьями седая пена, и в обесцвеченном небе угасали одно за другим пепельные ложные солнца…
— Просили разбудить. Просили разбудить. Просили…
— Фофель?
— Вафель.
— Спасибо, встаю. Включи свет.
Она подняла руку — свинство все-таки спать не раздеваясь — и посмотрела на часы. Так и есть, проспала без десяти минут пять часов. И никакая тренировка на внутренние биологические часы не помогла, трех часов организму, замордованному всеми этими перегрузками и гиперпереходами, было катастрофически мало. Так что самопробуждения не получилось.
И потом — неужели никто не мог проявить если не галантность, то элементарную вежливость? Посылать в таких случаях скоча это… это… Это порождало недобрые предчувствия.
Она вскочила, сунула ноги в легкие спортивные туфли и вприпрыжку помчалась в рубку. На бегу заметила, что дверь в шлюзовую открыта настежь, — не иначе, как что-то грузили. Рубка тоже изменилась: почти вся правая стена была закрыта крупномасштабной картой. Места продольных склеек морщились — еще бы, здесь все делалось в отчаянной спешке, — и сразу бросалось в глаза обилие каких-то овальных и кольцевых структур вроде лунных цирков. Три таких овала были обведены красным. В рубке припахивало краской, как бывало всегда, когда вычислитель что-нибудь вычерчивал.
Слева висел сильно увеличенный снимок какой-то долины, сплошь поросшей многоярусной зеленью. Под снимком располагалась схема каких-то причудливых развалин. Между ними, на том самом месте, где недавно возвышался скоч, стоял Сусанин в легком полускафандре и задумчиво поводил носом то вправо, то влево.
— Доброе утро, — встревоженно проговорила Варвара.
— Доброе, доброе… Так вот: следов никаких. Вертолет тоже пропал — их вертолет, не наш же. Мы идем в свободный поиск. Туфеля и Фофеля мы берем, остальное добро — тебе. Один из скочей должен постоянно дежурить в рубке, другой — тем более постоянно и неразлучно — с тобой. На подзарядку будешь ставить того, что в рубке, на это время сама не спустишь глаз с экрана. Фон все время будет включен, я его заблокировал. Правда, проходимость волн тут паршивая, может, потому мы и SOS приняли не полностью. Дальнейшие инструкции буду передавать с борта, благо мы нацелились тут недалеко… Вот плошка. Геологов с нами нет, поэтому не берусь судить, почему тут такие блюдца вроде кратеров. Этот — восемь километров в поперечнике. От нашей стоянки он сравнительно недалеко, если бы можно было пройти через горловину долины, потом метров двести вниз — то дело было бы в шляпе. Но горловину словно нарочно закидали глыбами, им и скатиться-то неоткуда, не с вертолетов же сбрасывали… Баррикада. Ее-то мы перескочим, но никакие капибары тут не прошли бы. Да эту свалку камней не одолели бы и макаки, а они лазать мастера. Тем более что она — с Нотр-Дам.
— Тогда зачем вы туда собрались? — Варварин вопрос был вполне естествен.
— А затем, что если убрать растительность — вон внизу, на схемке, корабельная считалка произвела это с блеском, — то останется не что иное, как форменный лабиринт!
— Но ведь с воздуха ни людей, ни металла…
— Это еще не самое худшее. Гораздо хуже то, что в радиусе пятидесяти километров предположительно расположены еще два аналогичных аттракциона. И страшно представить, сколько еще за этим радиусом…
Варвара многое могла ему сказать, но только глубоко вздохнула, а потом выпустила воздух сквозь стиснутые зубы — получился шип, как у рассерженной гаттерии.
— Пойми, Варька, тебе остаться — оптимальный вариант.
— Я тебе не Варька. И потом, надо же совесть иметь — вы и на том корабле побывали, а я даже на землю тутошнюю ногой не ступила…
— Это пожалуйста. И даже до того корабля. Только чтобы фон не выключался и скоч, как собака, был при ноге, да с генератором защитного поля. Я же знаю, тебя не удержишь…
— Евгений, время! — крикнули из шлюзовой.
— И ни во что не ввязывайся, вызывай нас. Если вдруг перебои с фоном — три красные ракеты. Можно и больше. Ну…
Он как-то очень неуклюже двинулся к девушке, но она пресекла это движение в самом начале:
— Насколько я понимаю, инструктаж окончен? Три ракеты, и все такое. Есть и спать с включенным микрофоном.
— Кобра, — сказал Сусанин и вышел.
Варвара посмотрела ему вслед, не удержалась и вылезла в тамбур. Из открытого люка несло вечерней прохладой, и было слышно, как скочи, лязгая членистыми манипуляторами, лезут вниз по трапу. «Ну, дети капитана Гранта, отваливаем! — послышался бодрый голос Сусанина. — Вечереет…»
Варвара поежилась — действительно, вечерело, и это обстоятельство отягчалось тем, что сутки на Чартаруме — или Земле Чары Тарумбаева, как она была внесена в космический реестр, — длились восемьдесят четыре с половиной часа. Девушка вернулась в рубку, взяла фон с жестким зажимом и защелкнула его на лацкане куртки. Из сетчатой кругляшки доносился вой разогреваемых двигателей, неразличимые голоса, металлический лязг. «Надо было попрощаться, — пронеслось вдруг в голове у Варвары, — надо было выйти и попрощаться с каждым…»
— Эй, на «Дункане», сейсмического штиля! — донесся вдруг из фона четкий голос Кирюши Оленицына.
— Семь футов под килем! — ответила Варвара.
Теперь шум двигателей доносился уже из распахнутой двери. Варвара не выдержала и выскочила снова в шлюзовую. Машина уже поднялась и, кренясь на левый борт, описывала круг над двумя звездолетами, торчавшими среди долины ровныя, аки два кипариса. На земле крутились подхваченные вихрем листья, но пыли почти не было. Вертолет свечкой пошел в высоту, и Варвара даже не успела разглядеть, кто сидел в верхней кабине под выпуклым колпаком. Впрочем, это было не важно. Главным же сейчас было то, что на этой совершенно незнакомой, совсем не грозной на первый взгляд, но все-таки чертовски опасной планете она практически осталась совершенно одна. «Ну что, голубушка, выбрала себе профессию дальнепланетчика, так не жалуйся и не дрейфь», — сказала она себе.
Впрочем, страха не было. Да Сусанин и не оставил бы ее одну, если бы она была способна в такой ситуации растеряться.
— Норега, не вижу рядом скоча, — донеслось из фоноклипса, прицепленного к лацкану.
— Виновата, исправлюсь. — Ну и голос у начальника экспедиции, как из жестяного ведра, — так и отдает металлом.
Она отступила на шаг и, нашарив на стенке клавишную панельку силовой защиты, привычно набрала параметры ячеек и мощность поля. Овальный распахнутый люк словно подернулся кисеей — в проеме возникла силовая решетка с отверстиями в два миллиметра. Приток воздуха обеспечен, но ни одна насекомая тварь не пролетит. А уж что касается напряженности поля, то теперь дверцу мог с разбега бодать самый крупный носорог. Впрочем, если бы он сочетал свою убойную ярость с прыгучестью кенгуру — от люка до земли было все-таки четыре метра.
