Наклонившись к Мерлену, я прошептал:
- Гораздо лучше, чем все, что мог придумать "Ле Мэтр".
- La mode n'existe qu'a Paris (Мода существует только в Париже (фр.) ), - твердо заявил он. - Если модель хороша, значит, она украдена. - В руке он держал фотографию, то и дело сравнивая ее с платьем на манекенщице.
Она прекрасно понимала, что он делает, и, проходя мимо нас, замедлила шаг, пытаясь нашарить у талии карман или пояс, куда можно было засунуть руки. Не знаю, зачем манекенщицы так делают: если в жизни девушка засовывает руки за пояс, ее запросто можно принять за шлюху.
- Это платье от "Ле Мэтр"! - взорвался Мерлен. - Это... c'est un vol! Votre Hopkins, il est un larron, un es-pion... ( Это воровство! Этот ваш Хопкинс, он мошенник, шпион...(ФР.)).
Я перестал слушать, поскольку теперь знал, чем все это кончится.
Когда он наконец выговорился, я тихо сказал:
- Согласен, кое-какое сходство есть. Но есть и различия. - Честно говоря, я бы затруднился определить, какие именно, но только не Мерлен.
- Очень незначительные! Это платье от "Ле Мэтр".
Ваш Хопкинс занимается этим уже много лет подряд, но сегодня Анри Мерлен схватил его за руку!
- Не думаю, что Хопкинс сдастся без борьбы, - задумчиво сказал я.
- Тогда мы будем бороться. - Он встал и решительно зашагал вдоль ряда. Манекенщица повернулась и засеменила по дорожке, держась на одном уровне с ним. Я подмигнул ей, она - мне. Девушка оставила попытки найти пояс или карман и просто положила руку себе на бедро, отчего не перестала выглядеть шлюхой, только теперь более дешевой.
Хопкинс и Мерлен стояли в дверях, делая вид, что не замечают друг друга.
Я улыбнулся обоим и повернулся к Мерлену:
- Прошу прощенья, Анри, я должен дать совет моему клиенту.
- Посоветуйте ему разбогатеть к завтрашнему утру или этой же ночью перерезать себе горло. Я вам позвоню. - И, улыбнувшись на прощание, он быстро вышел.
- Ну что, парень, - обратился ко мне Хопкинс, - он считает, что из этого можно состряпать дело?
- Нет. Он начал злиться и ругаться по-французски. Если бы ему светило дело в суде, он сказал бы мне об этом по-английски. Но я вел себя достаточно обеспокоенно, так что на этом он не остановится. - Я посмотрел на часы. - Скорее всего к сегодняшнему вечеру он скормит эту историю газетчикам. Времени у него предостаточно.
. - Замечательно. - Рон похлопал меня по плечу и холодно улыбнулся.
- Рон, когда-нибудь ты и в самом деле зайдешь слишком далеко и тебя возьмут за шкирку.
- Черт побери, да я просто обязан зайти слишком далеко! Не могу же я и дальше проворачивать одни и те же трюки: иначе они привыкнут и перестанут поднимать шумиху в газетах. И что тогда?
- Тогда никто в Париже не будет покупать твои товары.
- Ты чертовски прав, парень! Если они решат, что я не ворую идеи у парижских модельеров, то я конченый человек.
- La mode n'existe qu'a Paris.
- Что?
- Это сказал Мерлен. В приблизительном переводе это означает: "Не существует иной моды, кроме парижской".
- Тоже верно. - Рон помрачнел. - Стоит шлепнутьна этикетку "Париж", и шмотки можно продавать хоть в мешках из-под конского навоза. Пойми меня правильно, я не против. Но все эти разговоры о том, как хороши местные тряпки, - чушь собачья! Да им и не надо быть хорошими! У большинства этих старых коров вкуса не больше, чем у гамбургера за шесть пенсов. Вот почему мало быть просто хорошим модельером. - Он помахал проходившим мимо манекенщицам. Я пожал плечами.
- Тогда почему бы тебе не сменить фамилию? Например, назовись Рон Париж. И ты спокойно сможешь лепить этикетки с надписью "Mode de Paris" (Парижская мода (фр.).).
Он потрясенно уставился на меня.
- Парень, ты просто чудо! Я знал, что поступил правильно, наняв тебя вместо какого-нибудь дурацкого ад-вокатишки. У них в черепушках слишком много законов.
Я слабо улыбнулся.
- Рон, я позвоню через несколько дней. Он стиснул мою руку в своей жесткой ладони, совсем не подходившей к его вальяжному облику.
- А чем собираешься заняться?
- Придется уехать на несколько дней. Может быть, даже немного пострелять.
- Пострелять? В апреле? Да в такое время стрелять просто не в кого.
- Мне обещали, что кто-нибудь да найдется.
Глава 3
На следующий вечер в половине одиннадцатого я сошел с поезда в Кемпере. Готовясь к поездке, я переоделся в новый коричневый пиджак, голубую рубашку из швейцарского хлопка, похожего на шелк, и темно-серые брюки, а сверху накинул серо-голубой дождевик. Вдобавок я успел коротко постричься.
У меня и в мыслях не было изображать из себя пижона, просто я хотел выглядеть как типичный француз и надеялся, что если жандармы получат приказ разыскивать высокого худощавого сорокалетнего англичанина, то на меня они обратят внимание в последнюю очередь. С другой стороны - не настолько типичным французом, чтобы, все-таки остановив меня, они бы заинтересовались, зачем французу английский паспорт: у меня не было времени, чтобы раздобыть поддельный.
На мой взгляд, получилось довольно похоже, хотя кое в чем я мог и ошибаться. Но, подумав, решил, что здесь свою роль могут сыграть медные пуговицы - размером и толщиной они были с собачьи бисквиты, а кроме того, на них был отштампован какой-то геральдический крест, который мог принадлежать только собаке. Я очень гордился своими пуговицами - французы носят такие, поскольку уверены, что такова английская мода.
Ночь выдалась пасмурной: городские огни отражались в низко нависших облаках, а привокзальная площадь была все еще мокрой после недавнего дождя. Прямо напротив вокзала находился длинный ряд ресторанов: найдя нужный, я вошел.
Внутри было занято только пять столиков, и на всех стоял кофе или коньяк. Нахмурившийся официант направился ко мне, видимо, собираясь объяснить, что они закрываются. Не теряя времени, я отыскал глазами человека, сидевшего в одиночестве, и спросил его:
- Je m'excuse, mais n'avez vous pas vu une jeune fille avec.. (Простите, вы не видели молодую девушку с... (фр.).)
- Все в порядке, приятель, - ответил тот. - Садитесь. Я - Харви Ловелл.
- Льюис Кейн, - представился я и сел, слегка кивнув официанту. Тот с негодованием отвернулся.
- Хотите выпить? - спросил Ловелл.
- "Марк" ("Марк" - коньяк из виноградных выжимок.), если здесь его подают. Он щелкнул пальцами.
- Один "марк".
- А вы?
Он быстро покачал головой.
- Не сегодня.
Дожидаясь официанта, мы молча разглядывали друг друга.
Это был мускулистый блондин с коротко подстриженными курчавыми волосами, на несколько лет моложе и на пару дюймов ниже меня, одетый в серый спортивный пиджак в мелкую красную клетку, темные брюки и черный галстук-плетенку. Но не одежда, а его лицо приковывало внимание в первую очередь. Оно принадлежало человеку, смирившемуся с тем, что в его душе постоянно происходит некая тайная мучительная борьба. У него были полные плотно сжатые губы и голубые глаза которые то быстро перебегали с места на место, то застывали на одной точке. Все остальное состояло из морщин: две глубокие складки на щеках, словно траншеи, тянувшиеся от носа к подбородку, мешки под глазами, морщины на лбу. Глаза его выражали безмерную усталость и полное равнодушие к окружающему. Это было лицо человека, еще не видевшего ад, но вполне к этому готового.
