Олег зачерпнул пригоршню почти невесомого серого порошка, растёр его в ладони. Серое облачко повисло в воздухе.
«Надо запустить автоматических уборщиков, — машинально подумал Олег. — Вот разберусь, где тут генератор, и сразу же запущу. Если он работает…» Олег вдруг понял, что сам он разместил бы генератор в гараже. И он уже не сомневался, что уборщики тут предусмотрены — сам бы Олег обязательно обзавёлся такими устройствами. И он догадывался, где находится пульт управления и ими, и всеми остальными сервисными примочками. Потому что Олег расположил бы пульт именно во-о-он там, под лестницей, возле входной двери.
Он бы вообще сделал здесь в доме всё именно так, как и есть сейчас. Вот только лёгкое неудобство вызывала пустая детская кроватка, стоявшая в углу. Совсем пустая — ни белья, ни матраса. Да и сама обстановка в доме была не такой, какая бывает, если там живут дети. Не видно ни игрушек, ни валяющихся где попало детских тапочек, ни рисунков на стенах светящимся маркером…
Олег вдруг почувствовал, что ему почему-то стало легче. Какое-то необъяснимое напряжение исчезло. Он и не знал, что оно было, это напряжение — где-то там, внутри, в самой глубине груди. И ещё он почему-то решил, что кроватку эту надо бы вынести в гараж. Пока Света не увидела.
Взгляд Олега медленно полз по комнате. И вдруг замер, натолкнувшись на фотографию, висевшую на стене. Олег подошёл поближе, чтобы рассмотреть её.
Это была Света. То есть, не Света, конечно — другая, совершенно другая женщина, очень и очень похожая на Свету. И даже и не женщина вовсе. Просто клон. Всего лишь. Хотя и красивая. Очень. Той неуловимой и загадочной красотой, которую можно понять лишь долго рассматривая её.
Она не улыбалась, но выражение глаз наталкивало на мысль, что ждать этого недолго.
«Какая красивая…» — машинально подумал Олег, зачем-то прикасаясь пальцами к прозрачному пластику, покрывавшему фотографию. И на стекле после этого остались чёткие отпечатки.
Олег с неудовольствием посмотрел на ладонь — пальцы были серыми, словно кожа мёртвого существа.
«Ничего страшного, — решил Олег. — Отмоется…»
