- И все же это, наверно, забавно. Даже, я бы сказал, волнующе.
- Волнующе - да. Эти наши последние учения предусматривали игру без правил. Мы так запланировали. Выглядело это, должен сказать, отвратительно.
- И тебя избрали президентом, - сказал Нельсон.
- Да, но ты не слышал от меня, что я горжусь этим.
- А следовало бы, - решительно заявила бабушка. - В старину стать президентом было очень почетно.
- Может быть, - согласился Пакстон, - но не таким путем, каким добилась этого моя партия.
Я мог бы пойти дальше, подумал Пакстон, и рассказать им все, чтобы они поняли. Я мог бы сказать: я зашел слишком далеко. Я очернил и опорочил своего противника сверх всякой необходимости. Я использовал любые грязные трюки. Я подкупал, и лгал, и шел на компромиссы, и торговался. И я проделал все это так ловко, что околпачил даже электронную машину, заменяющую прежних избирателей. А теперь мой противник выкинул новый трюк и испытывает его на мне.
Потому что убийство так же неотделимо от политики, как дипломатия или война. В конце концов, политика - это балансирование на острие насилия; мы предпочли моделировать не революцию, а выборы. Но политика во все времена переплеталась с насилием.
Он допил свой бренди и поставил рюмку на стол. Дедя схватил бутылку, но Пакстон покачал головой.
- Спасибо, не стоит. Если не возражаете, я скоро лягу. Мне необходимо на рассвете отправиться в путь.
Он не должен был вообще приезжать сюда. Было бы непростительно, если бы эти люди пострадали от последствий недавних учений.
Впрочем, он неправ, называя это последствиями: все происходящее является неотъемлемой частью все тех же учений.
Тренькнул дверной звонок, и было слышно, как Илайджа торопится открывать.
- Вот это да! - удивилась бабушка. - Кто мог прийти к нам так поздно? Да еще в дождь?
Это был представитель церкви.
Остановившись в холле, он потрогал рукой свой мокрый плащ и, сняв шляпу, стряхнул с ее широких полей воду. Затем он неторопливо и степенно прошел в комнату.
Все встали.
- Добрый вечер, епископ, - сказал дедя. - Хорошо, что в такую погоду вы наткнулись на наш дом. А мы рады вам, ваше преосвященство.
Епископ широко, почти по-приятельски улыбнулся.
- Я не церковник. Я только от Проекта. Но вы можете обращаться ко мне как к священнику. Это поможет мне не выйти из роли.
Илайджа, вошедший следом за ним, унес его плащ и шляпу. Епископ остался в богатом и нарядном облачении.
Дедя представил присутствующих и налил епископу бренди. Тот поднес рюмку к губам, почмокал и сел в кресло у камина.
- Думаю, вы не обедали, - сказала бабушка. - Ясно, нет. Здесь поблизости не найдется где пообедать. Илайджа, принеси епископу поесть, да побыстрей.
- Спасибо, сударыня, - сказал епископ. - У меня позади долгий, трудный день. Я признателен вам за ваше гостеприимство. Я ценю его больше, чем вы можете себе представить.
- У нас сегодня праздник, - радостно объявил дедя, в сотый раз наполняя собственную рюмку. - К нам редко кто заглядывает, а тут за один вечер сразу двое гостей.
- Двое гостей, - повторил епископ, не сводя глаз с Пакстона. - И впрямь славно.
3
У себя в комнате Пакстон закрыл дверь и плотнее задвинул засов.
Дрова в камине почти догорели, последние угольки, слабо тлея, бросали тусклый отсвет на пол. Дождь негромко барабанил по закрытому окну.
А Пакстон был объят тревогой и страхом.
Сомневаться не приходилось: епископ - убийца, посланный по его следу.
Никто без причины, и достаточно веской причины, не потащится осенней дождливой ночью через эти холмы. Кстати говоря, епископ почти не промок. С его шляпы упало всего несколько капель, а плащ был чуть влажным.
Более чем вероятно, епископ прилетел и был сброшен здесь, как сброшены, должно быть, еще в полудюжине мест другие убийцы: их разослали повсюду, где предположительно скрылся беглец.
Поместили епископа в комнате прямо напротив, и Пакстон подумал, что при других обстоятельствах все можно было бы закончить на месте. Он поднял лежавшую возле камина кочергу и взвесил ее в руке. Один удар этой штукой и конец.
Но он не мог пойти на такое. Здесь, в этом доме, не мог.
Он положил кочергу и направился к кровати, рядом с которой висел его плащ. Он взял плащ и стал медленно натягивать его, вспоминая события этого утра.
Он был дома один, когда позвонил телефон, и на экране возникло лицо Салливана - лицо насмерть перепуганного человека.
- Хантер охотится за вами. Он отправил к вам своих людей.
- Но он не смеет этого делать! - запротестовал Пакстон.
- Очень даже смеет. Он действует в рамках учений. Убийство всегда было одним из методов...
- Но учения кончились!
- Для Хантера не кончились. Вы позволили себе лишнее. Вам надо было придерживаться гипотез, связанных с проблемой; вы зря коснулись личных дел Хантера. Вы раскопали такое, о чем, по его убеждению, никто не мог знать. Как вы сумели, дружище?
- У меня есть свои каналы, - сказал Пакстон. - И в таком деле, как это, все средства годились. Он тоже боролся без перчаток.
- В общем, поторопитесь. Они явятся с минуты на минуту. У меня нет никого под рукой. Я не успею вовремя помочь вам.
И все могло бы обойтись, подумал Пакстон, если б не авария.
Ему вдруг подумалось, не было ли здесь саботажа.
Но так или иначе, ему удалось приземлиться, и он был в состоянии идти, и смог добраться сюда, в этот дом.
Он в нерешительности стоял посреди комнаты.
Было унизительно бежать второй раз, но ничего другого не оставалось. Он не мог допустить, чтобы превратности его собственной судьбы обрушились на этот дом.
И, если не считать кочерги, он был безоружен, потому что оружие на этой, ныне мирной планете сделалось большой редкостью - не предметом обихода, как в былые времена.
Он подошел к окну и, открыв его, увидел, что дождь прекратился и из рваных, быстро несущихся облаков выглядывает половинка луны.
Прямо под его окном была крыша портика, и, окинув ее взглядом, он решил, что босиком здесь можно будет пройти, а расстояние от края крыши до земли, верно, немногим больше семи футов.
Он снял туфли, сунул их в карман плаща и вылез через окно. Но с полдороги он вернулся назад, прошел к двери и тихонько отодвинул засов. Было бы не очень красиво сбежать, оставив комнату запертой.
Крыша была скользкой после дождя, но он благополучно добрался до края. Спрыгнув, он попал в кусты и немного оцарапался, но это, сказал он себе, - пустяки.
Он снова обулся и поспешно зашагал прочь от дома. Дойдя до опушки леса, он оглянулся. Позади было темно и тихо.
Он дал себе слово, как только вся эта эпопея кончится, подробно написать обо всем Нельсону и извиниться перед ним.
