Ллойд Декстер сердито сверкнул глазами.
– Робертсон, я никогда не подозревал вас в склонности к мистике, да и сейчас не подозреваю. Очевидно, басней о шкатулке вы хотите заморочить нам голову.
Робертсон беспечно усмехнулся.
– Я говорю совершенно серьезно. Шкатулка дает мне советы. Например, добавил он, уловив знакомый шепот, – она говорит, что если я сейчас с вами распрощаюсь и перейду в красный зал, то встречу там Фреда Райнера…
– Не может этого быть! Райнер в Чикаго! – взорвался Декстер.
– Встречу там Фреда Райнера, – продолжал Робертсон как ни в чем не бывало, – и еще до полуночи мы с ним заключим сделку – закупим зерно на корню, и я заработаю больше ста тысяч. Желаю вам всего наилучшего, джентльмены.
Прошло несколько дней. Поздним вечером Робертсон сидел дома и смотрел по стереовизору какой-то старый фильм, как вдруг услышал звонок в дверь.
На пороге стоял Перри Меррик.
– Перри! Какими судьбами в такой час?
– Мне надо с тобой потолковать, Брюс. Ты один?
Робертсон кивнул.
– Входи. Выпить хочешь?
– Нет, нет, спасибо. – Меррик был бледен, взвинчен, обеспокоен. Он достал сигарету, зажал ее в пухлых трясущихся пальцах и чересчур долго не мог зажечь.
Наконец он сказал:
– Прослышал о твоей сделке с Райнером, Брюс. Все получилось так, как ты и ожидал.
– Конечно. А Фред все говорил, что я совершаю безумство. Пари держу, теперь он раскаивается.
Меррик провел языком по губам.
– Ты сказал, что Фред в красном зале, и он действительно был в красном зале, но ведь никто не знал, что он вернулся в Нью-Йорк. Ты-то сам знал? Слушай, вы с Фредом не подстроили все заранее?
– Конечно, нет, Перри. Разве это на меня похоже?
– Надеюсь, что нет, – ответил Меррик. У него дрожали руки. – Так вот, ты рассказал о шкатулке, что дает тебе верные советы, и доказал свои слова. Во всяком случае, так я считаю. Мне надо знать точно, Брюс.
Робертсон подался к собеседнику, проницательно заглянул ему в глаза.
– Что у тебя стряслось, Перри?
– У меня одно за другим было несколько… э-э… неудачных мероприятий.
Твое везение, только наоборот.
– Ясно.
– У меня почти ничего не осталось, Брюс.
– Даже последнего миллиона?
Меррик не улыбнулся.
– Все гораздо хуже, чем ты полагаешь. Хуже, чем можно представить.
– Вот как! Мне очень жаль это слышать, – сказал Робертсон с долей искренности. В клубе будет скучно без Меррика.
– Ты можешь мне помочь, Брюс. Но я хочу просить многого, и ты, пожалуй, не…
– Никогда не думал, что мне придется одалживать деньги Перри Меррику, перебил Робертсон. – Но если речь идет о какой-нибудь малости, чтобы перебиться, то это наверняка можно будет устроить. Не волнуйся.
– Нет. Я не прошу взаймы, – ответил Меррик.
– Но…
– Ты правду рассказывал про свою шкатулочку, Брюс? Чистую правду?
– Могу поклясться на кредитных билетах, – заверил его Робертсон. – Что греха таить, я иной раз привираю, но это не тот случай. Шкатулка себя оказывает.
– Можно на нее посмотреть?
Робертсон вынул ее из кармана и вручил Меррику. Тот внимательно осмотрел ее, исследовал все грани, потрогал тоненькую разделительную линию.
– Она открывается?
– По-моему, должна открываться, но я так и не понял, каким образом.
Сейчас я меньше всего думаю о том, что у нее внутри. Не хотел бы я ее сломать.
Меррик поднес шкатулку к самому уху, словно надеялся услышать шепот мудрого советчика или хотя бы тиканье какого-то механизма. Затем вернул шкатулку Робертсону.
– Говоришь, оказывает?
– Два раза не повторяю, Перри.
Меррик кивнул. Долгое время он не произносил ни слова, затем сказал:
– Мне ужасно не повезло. За что бы я ни взялся, все получается из рук вон плохо. Куда бы ни вложил деньги – всюду теряю.
– Со мной тоже так бывало, – елейно посочувствовал Робертсон.
– Сейчас я готов на все, – тихо продолжал Меррик. – У меня отчаянное положение. Брюс, я дам тебе пятьдесят тысяч долларов за твою шкатулку.
Наличными. У меня останется только-только, чтобы начать карабкаться сначала.
Неожиданное предложение ошеломило Робертсона. Шкатулка его ни о чем не предупреждала, да и сам он не ожидал такого поворота.
– Нет, – ответил он, не задумываясь. – Категорически нет. Шкатулка не продается.
– Шестьдесят тысяч, – прохрипел Меррик. – Или просто дай мне ее на время. Пока счастье не переменится. Она мне позарез нужна, Брюс.
– Нет. Никогда. Ты ведь не просишь, чтобы тебе кто-нибудь продал свое сердце или печень? Вот то же самое для меня эта шкатулка. Она уже не раз спасала мне жизнь. Да я бы и на час не расстался с ней даже за…
«Сейчас же избавься от шкатулки, – услышал он. – Согласись на предложение Меррика. Сегодняшний вечер – лучшее время, чтобы сбыть шкатулку с рук. Владеть ею дальше опасно и неразумно».
Робертсон потерял горделивую осанку лишь на какую-то микросекунду, но тут же поборол рефлекс, заставивший его разинуть рот от удивления.
Избавиться от шкатулки? Он восстановил душевное равновесие. Если так велит голос, надо ему подчиниться. Робертсон привык во всем полагаться на суждение шкатулки, и, если вдруг владеть ею стало небезопасно, он с удовольствием переиграет. Секрет успеха – вовремя перестать ставить на фаворита, вовремя бросить карты.
Вот только… Меррик тоже слышал предостережение?
Очевидно, нет. Меррик в ото время говорил:
– Заклинаю тебя, Брюс, не будь так жесток! Поверь, сегодня вечером я дважды был близок к тому, чтобы пустить себе пулю в лоб. А потом решил: пойду-ка к тебе и попытаюсь купить шкатулку.
Робертсон всмотрелся в серое, измученное лицо Меррика.
– Не многим бы я уступил шкатулку, Перри.
– Неужели… ты, значит…
– Пятьдесят тысяч – и шкатулка твоя. Только давай договоримся: за мной остается право выкупить ее у тебя за те же деньги, скажем, через месяц.
Этого времени тебе вполне хватит, чтобы стать на ноги.
– Конечно, Брюс! Так будет справедливо! Не знаю, как тебя благодарить… Ты не представляешь, чем я тебе…
– Уже поздно, Перри. Не будем терять время на речи и изъявления чувств.
Шкатулка твоя. Давай деньги – и забирай ее.
Робертсон мысленно улыбнулся. По-видимому, шкатулка протянула дольше, чем ее полезность, иначе не подала бы такого совета. Быть может, она вот-вот сгорит. Быть может, она уже не способна к точным предсказаниям.
Так или иначе, Робертсон сам берется предсказать: счастье бедного Меррика не изменится. Чудесная шкатулочка не окупит его денег.
Поздней ночью в его спальне зазвонил телефон. Брюс Робертсон повернулся на другой бок и притворился, что не слышит настойчивого дзиньканья. Он дорожил своим сном. Но телефон не унимался; он прозвенел седьмой раз, восьмой, девятый.
