– Ни черта он не понимает, этот ваш школьный учитель. Держитесь от него подальше… Гм-м… А говорил он, что это за легкий выход из положения?
– Нет. Спросить его?
– Нет. Зачем мне это? Что он может знать? Впрочем… Ладно, спросите. Мне любопытно, что у этого идиота на уме. Спросите.
– Я могу спросить. Но у нас действительно неприятности?
– Предоставьте это мне, – отрезал Вильюкис. – И пока я не сказал, что у нас неприятности, считайте, что их у нас нет.
Он долго глядел на захлопнувшуюся за Черил дверь, сердито и вместе с тем растерянно. Что он намерен предпринять, этот Луис Мартанд, этот школьный учитель, осеняемый идеями?
Если в конечном счете путешествие затянется, пассажиров надо осторожно к этому подготовить. Но кто станет слушать, если Мартанд уже сейчас обо всем раструбит?…
Почти яростно Вильюкис щелкнул тумблером, вызывая капитана.
Мартанд был строен, подтянут. Губы его все время, казалось, готовы сложиться в улыбку, хотя лицо неизменно сохраняло вежливую серьезность и словно бы даже надежду, как будто он постоянно ожидал услышать от собеседника нечто поистине важное.
Черил сказала ему:
– Я разговаривала с мистером Вильюкисом… Он, вы знаете, термоядерщик. Я передала ему ваши слова.
Мартанд с нескрываемым неудовольствием покачал головой:
– Боюсь, вам не следовало этого делать!
– Ему не понравилось…
– Конечно. Термоядерщики – народ особый, они не терпят, чтобы посторонние…
– Я это заметила. Но он уверяет, что для беспокойства нет причин.
– Конечно, нет. – Мартанд успокоительно погладил ее по руке. – Я ведь сказал вам, что из такого положения есть очень простой выход. Хотя допускаю, что Вильюкис не сразу до него додумается.
– До чего додумается? – 3атем мягко: – Почему он не сразу додумается, если вы додумались?
– Но он специалист, милая девушка. Специалисты мыслят привычными для их специальности категориями. Им трудно от этого отрешиться. Мне же нельзя быть косным. Демонстрируя перед классом опыт, я почти всегда должен импровизировать. Я, например, никогда еще не работал в такой школе, где имелся бы миниатюрный атомный реактор; и когда мы проводили занятия в поле, мне пришлось смастерить термоэлектрический генератор, работающий на керосине.
– Что это такое – керосин? – спросила Черил.
Мартанд, явно очень довольный, засмеялся:
– Вот видите? Люди забыли. Керосин – это такая горючая жидкость. Мне случалось нередко пользоваться еще более примитивным способом добычи огня: с помощью трения. Слышали о таком? Вы берете спичку…
Черил тупо смотрела на него, и он снисходительно продолжал:
– Ладно, неважно. Я просто пытаюсь, объяснить, почему ваш термоядерщик не сразу найдет выход. Я же привык пользоваться примитивными методами… Например, вы знаете, что это? – Он указал на смотровое окно, за которым фактически ничего не было видно, отчего и в гостиной отсутствовал народ.
– Облако, пылевое облако.
– Да, но какое? Основное вещество, присутствующее всегда и всюду, – водород. Он, можно сказать, заполняет Вселенную, и на этом держится навигация в глубоком космосе. Ни один корабль не может запастись горючим, необходимым для повторных прыжков или для того, чтобы то разгоняться почти до скорости света, то вновь резко замедлять ход. Нам приходится черпать горючее из космоса.
– Знаете, меня всегда это удивляло. Я думала, в космосе ничего нет, он пуст.
– Почти пуст, голубушка, а «почти», как известно, не считается. Делая сотню тысяч миль в секунду, успеваешь собрать и сконденсировать достаточно водорода, даже если в каждом кубическом сантиметре лишь несколько его атомов. А малые количества водорода при постоянно идущей термоядерной реакции дают нужную кораблю энергию, В облаках водорода обычно даже больше, чем нужно, но примеси могут иной раз испортить все дело. И сейчас именно такой случай.
– Откуда вы знаете, что здесь есть примеси?
– Зачем бы иначе мистер Вильюкис выключил термоядерную трубу? После водорода в космосе наиболее часто встречаются гелий, кислород и углерод. Раз трубу выключили, значит, здесь недостает горючего, то есть водорода, и имеются гибельные для сложной термоядерной системы вещества. Гелий тот безвреден. Скорее всего, это гидроксильные группы, образующиеся при соединении кислорода с водородом. Вам понятно?
– Пожалуй. Я проходила в школе этот общий курс наук, и кое-что мне запомнилось. Пыль фактически состоит из гидроксильных групп плюс твердые частицы.
– Собственно, гидроксил в умеренных количествах не очень опасен для термоядерной системы, но вот соединения углерода – другое дело. Здесь, скорее всего, есть еще и формальдегид. Теперь понимаете?
– Нет, – откровенно призналась Черил.
– Эти соединения не дадут термоядерной реакции. Если разогреть их до нескольких сот миллионов градусов, они просто распадутся на отдельные атомы. Но почему не использовать их при нормальной температуре? Гидроксил и формальдегид после сжатия вступят в обычную химическую реакцию, и это не причинит никакого вреда. Во всяком случае, я уверен, хороший термоядерщик сможет модифицировать систему и провести химическую реакцию при комнатной температуре. Энергию, которая при этом выделится, можно накопить и спустя какое– то время использовать для прыжка.
Черил сказала:
– Не понимаю, каким образом. Едва ли химические реакции могут заменить термоядерную.
– Вы совершенно правы, дорогая. Но нам ведь много и не надо. После предыдущего прыжка у нас не могло хватить энергии для нового – таков порядок. Но, держу пари, ваш приятель-термоядерщик позаботился снизить расход горючего до минимума. Это обычная тактика всех термоядерщиков. Теперь нам надо лишь восполнить небольшой дефицит, тут достаточно и энергии, которую дадут химические реакции. А потом, когда прыжок вызволит нас из этого облака, мы попутешествуем с неделю в космосе, снова накопим водород и сможем спокойно продолжать путешествие. Конечно… – Мартанд поднял брови и пожал плечами.
– Да?
– Конечно, если мистер Вильюкис по какой-то причине промедлит, положение может стать затруднительным. Ведь с каждым днем запас энергии на корабле будет истощаться, и через какоето время химические реакции уже не смогут пополнить его настолько, чтобы можно было осуществить прыжок. Надеюсь, мистер Вильюкис не станет слишком долго тянуть.
– Почему бы вам не поговорить с ним? Сейчас.
Мартанд покачал головой:
– Поговорить с термоядерщиком? Это невозможно, дорогая.
– Ну, тогда я сама с ним поговорю.
– О нет. Он наверняка сам до всего додумается. Я даже готов предложить вам пари, дорогая. Вы передадите ему в точности наш разговор и скажете, что я уверен: он уже сам принял такое решение и включил термоядерную трубу. И, конечно, если я выиграю… – Мартанд улыбнулся.
