— Не хнычь, Руди. Тебе с гнилой рукой больше милостыни подавать будут…
— А, идите вы к черту! — кипятился слепец, которого звали Руди. — Я хочу новую руку!
— Получишь ее, коли удачно бросишь кости.
Сознание Ганса окончательно отключилось, отказываясь вникать в смысл услышанного, хотя голоса продолжали звучать в его голове.
— Значит, так, — Гюнт — слепец с сильными руками, стукнул об пол палкой. — Голову приставим Зиберту, а все остальное будем разыгрывать. Мне правая рука не нужна, так что у тебя, Руди, хорошие шансы получить ее.
— А ноги? Ноги? — чуть ли не хором закричали остальные слепцы.
Ноги, по-видимому, были для них едва ли не самой большой ценностью из того, что называлось телом Ганса Кмоха. Его ноги, мышцы на них, слепцы ощупывали с особенным вожделением.
— Хороши! — причмокивали они губами над самым ухом Ганса. — На них до самого Мюнхена дойдешь, а то и того дальше — до блаженной Италии…
— На каждую ногу будем бросать кости отдельно, — сказал Руди, — так, как мы это делали в Остенвальде. Затем разыграем живот, грудь и по отдельности — руки…
— Я требую отдать мне живот без жребия! — тонким голосом проверещал низенький слепец. — Я не менял живота без малого двести лет, и если бы у вас были глаза, вы бы увидели, что из меня уже вываливаются сгнившие кишки! Пощупайте! Чувствуете, как лопается кожа?..
— Ну уж нет, Шютц, — злобно отрезал Руди. — Ты будешь бросать кости вместе со всеми.
Остальные слепцы согласно закивали головами:
— Правильно! Не давать ему поблажки! Это из-за него мы не видим света, пусть мучается…
Внезапно они смолкли и насторожились. Со стороны тропы донесся приближающийся конский топот. Гюнт сдавил связанному Гансу рот. Слышно было, как лошадь ночного гостя остановилась и всхрапывает у крыльца, как сам гость, громко переводя дыхание, подходит к двери.
Дверь скрипнула и в ее проеме показался бледный, всклокоченный Петер Цвиглер.
— Ганс… — тихо позвал он, вглядываясь в темноту, царящую в доме. — Ты спишь? Я прискакал из Остенвальда… Тот бочар, о котором я говорил, — исчез… А перед тем возле его дома останавливались слепцы…
Сразу несколько темных фигур набросилось на него. Слепцы действовали наощупь, ориентируясь на голос Цвиглера. Помощник кузнеца, ощутив на горле объятия ледяных пальцев, захрипел, попытался вырваться, но слепцы повалили его и принялись душить.
— Шютц, твои шансы получить новое брюхо повысились! — восторженно проревел Гюнт. — Теперь мы имеем два новых живота, четыре ноги и четыре руки. Такого славного улова у нас не бывало много лет!
— Не скажи, Гюнт… — откликнулся слепец по имени Килькель. — В Остенвальде мы тоже неплохо поживились. Помнишь верзилу-бочара?
— Да что бочар: две ноги, две руки, грудь, живот и голова! — возразил другой слепец. — На семерых этого мало!
— Тем более в драке он здорово намял нам бока… — добавил Гюнт и, прислушавшись к возне, крикнул: — Эй, вы не слишком-то лупите его по лицу, оно ведь достанется кому-то из нас!
— Вот и надо его разукрасить синяками, чтоб не узнавали, когда будем проходить по окрестным деревням. Сам понимаешь, если голову узнают, то мы не оберемся хлопот. Так и на виселицу угодить недолго.
В наступившей тишине слышались звуки ударов. Помощник кузнеца сдавленно всхрипывал. Осознав, что он находится в руках тех самых слепцов, которые напугали его в Тюбингене, он оцепенел от ужаса и даже не помышлял о сопротивлении.
Гюнт втянул ноздрями воздух.
— Скоро рассвет, — просипел он. — Давайте поторопимся, а то сюда, того и гляди, нагрянут соседи или еще кто-нибудь…
— Вначале приставим Зиберту новую голову, — сказал Килькель.
Вытащив из-за пазухи большой ржавый нож, он наклонился над Цвиглером и взрезал ему шею. Вскоре, однако, рука его опустилась и из беззубого рта вырвался стон.
— Проклятье, я столько лет не менял рук, что мышцы ссохлись… — пробормотал он. — Мне трудно держать нож… Гюнт, ты получил в Остенвальде две здоровые руки, — займись этим делом, а мы побросаем кости, пока труп не остыл.
— Ладно, — Гюнт наклонился, нашарил нож, другой рукой нащупал полуотрезанную шею и в несколько энергичных взмахов отсек Цвиглеру голову.
Ганс, цепенея от ужаса, наблюдал за его действиями. Синеватый месячный свет сочился из окон, озаряя незваных гостей, похожих в полумраке на оживших покойников. Пятеро слепцов расположились на полу возле распростертого тела помощника кузнеца и по очереди бросали два кубика с насечками. После каждого броска они тянули к кубикам пальцы, ощупывали выпавшие насечки и из глоток вырывались либо вопли отчаяния, либо радостный смех.
— Две шестерки! — выкрикнул Килькель. — Правая рука — моя!
— А левая — моя! — через несколько минут провопил Руди.
Тем временем Гюнт, держа обеими руками отрезанную голову, приблизился к сидевшей на скамье жуткой безголовой фигуре. Гюнт ощупал напарника, нашел рукой шею и приставил к ней голову несчастного Цвиглера.
Ганс не отрывал от него выпученных глаз. Безумный страх ледяными пальцами сдавил ему горло, когда слепец, приставивший голову, начал произносить заклинание. Магические слова не принадлежали ни одному из земных языков. Гюнт издавал звуки, похожие отчасти на козлиное блеянье, а отчасти на кошачье мяуканье, несколько раз сбивался, прокашливался, начинал все сначала, но в конце концов договорил все. И случилось невероятное: голова Цвиглера приросла к туловищу слепца! Тот встал со скамьи, повертел новой головой и проговорил голосом помощника кузнеца:
— Отлично, Гюнт. С новой головой чувствуешь себя словно заново родившимся. Эх, жаль, глаза по-прежнему не видят!
— Это нестарая голова, Зиберт, — откликнулся Гюнт. — Она прослужит тебе лет сто, не меньше!
— Для полного счастья мне надо заполучить левую ногу и грудь. — Зиберт приблизился к слепцам, азартно метавшим кости. — Ах вы, черти, — закричал он, — труп разыграли без меня?
— Прости, Зиберт, но ты получил голову без жребия, так что по нашим правилам ты не можешь участвовать в дальнейшем дележе, — возразил Руди.
— Но у нас есть еще одно тело, — Килькель махнул рукой в сторону связанного Ганса. — Судя по тому, как он треснул по твоей прогнившей башке, Зиберт, это крепкий мужик Может быть, тебе что-нибудь перепадет, когда мы начнем его разыгрывать. А пока садись и жди.
Зиберт, что-то недовольно пробурчав, снова уселся на скамью. Остальные продолжали бросать кости.
Закончив жеребьевку, они окружили обезглавленное тело Цвиглера и те, кому улыбнулось счастье, положили свои руки на предназначенную им часть трупа. Вновь в тишине послышались жуткие, сатанинские звуки, от которых Ганса прошиб ледяной пот. Словно врата ада приоткрылись на мгновение в том углу, где сидели страшные создания. Ужас душил крестьянина, он чувствовал, что начинает задыхаться, в глазах потемнело…
