Идти по улице без честно заработанных денег не так уж радостно. В институте мой конверт был под рукой, а в больнице — уже нет. Может быть, доблестные работники милиции изъяли его при обыске, или, как вариант, просто своровали. Я был раздосадован. Внутри меня словно полыхали языки огня, и казалось, что я вот-вот сгорю, если не выпущу их наружу. К горлу подступил комок.
— Что за жизнь? И где же мне теперь искать деньги?! — крикнул я и со всего размаха пнул пустую бутылку, лежащую на земле.
— И где же мне теперь искать деньги?! — крикнул я и со всего размаха пнул пустую бутылку, лежащую на земле. Бутылка отлетела на несколько метров, а на асфальте появилась белая стрелка. По исполнению она была похожа на дорожную разметку. Я подумал, что это очередной рекламный трюк, и она указывает на магазин или кафе. Но в метре от нее была другая точно такая же, а потом еще и еще, вдоль всей улицы. Их череда уходила вдаль, и становилось не ясно, что за организация позволила себе такой рекламный ход. И почему я их раньше не заметил?
Я напряг память. Минуту назад здесь был чистый асфальт, это я знаю точно. А теперь он весь покрыт изображениями? Или я был настолько невнимателен, что даже не смотрел под ноги? Я заинтересовался и решил пройти и узнать в чем тут дело, тем более мне было по пути.
Шел я долго, около часа. Можно было бы бросить эту затею, но с каждой минутой мне становилось все любопытнее, что ждет меня по завершению пути, и было бы обидно бросить дело не законченным. Наконец указатели на асфальте завернули в небольшой дворик и исчезли возле одного из подъездов. Последняя стрелка шла поперек бордюра, указывая на газон у пешеходной дорожки. Я пригляделся. В зарослях травы лежал кошелек. Содрогаясь от нетерпения, я протянул руку, и поднял его и начал рассматривать. Он был весь в пыли, кожа поистрепалась. Похоже, им давно никто не пользовался. Раскрыв его, я увидел внутри несколько тысячных купюр. Я уже предвкушал то, как буду их считать, но тут до меня дошло, что хозяин кошелька может объявиться в любой момент. Сунув портмоне в карман, я выбежал из этого двора и ринулся прочь. Стрелок уже нигде не было. Я добежал до ближайшей остановки, около которой как раз тормозил автобус, и заскочил внутрь него. Двери закрылись, и он тронулся с места. Народу в автобусе оказалось не так уж много — несколько мест даже оказались свободными. Кондуктор окинула меня презрительным взглядом и направилась в мою сторону.
— За проезд оплачиваем — сказала она как будто всем, но смотрела исключительно на меня. Я достал только что найденный кошелек и вытащил из него одну купюру, попутно заметив внутри еще несколько таких же. Презрительный взгляд сменился на свирепый. — Я вам что, банкомат? — наверное, это ее коронная фраза. — Ездят тут целыми днями, суют свои бумажки. Мелочь готовьте!
— У меня нет, — растерялся я.
— Тогда выходи, — отрезала она. Спорить мне не хотелось, и я сошел на следующей остановке. Дожидаясь следующего автобуса, я обратил внимание яркое здание фаст фуда. Уже начинало темнеть, пришла пора возвращаться домой, но, взглянув краем глаза на изображение аппетитных куриных крылышек, я понял, что очень голоден.
Оказавшись внутри, я впервые смог позволить себе плотно покушать в таком заведении. Я брал попробовать почти все, что мог предложить ассортимент.
Что же все-таки со мной было? Кошелек, следователь, лекарства.… Все это как-то связано между собой. Но как именно я не знал. Да мне было и все равно. На сытый желудок все проблемы казались мелкими и не важными. Счастливый лишь тем, что удалось плотно покушать, я пошел на ближайшую остановку, чтобы уехать домой. Теперь можно не экономить на общественном транспорте и не ходить пешком.
Следующее утро было вполне обыкновенным. Вчерашний день казался волшебным сном, и ненадолго наступила будничная обыденность: плохонький завтрак, сменка, школа, алгебра. Абстрагированный от учебного материала, я раздумывал, на что можно потратить оставшиеся со вчерашнего дня деньги, как вдруг мои размышления оказались бесцеремонно прерваны криком Гертруды Васильевны. Два дня я не появлялся в школе, и теперь она решила попить из меня соки за пропуски, в очередной раз вызвав к доске.
— Скоро сдавать ЕГЭ, сейчас проверим, как ты к нему готовишься, — злорадно пропищала она. — Какая функция называется первообразной?
— Первообразная функция? — переспросил я.
- Да, — тут на доске я заметил надпись белыми буквами, печатным шрифтом. Наверное, кто-то не стер за собой.… Да это же то, что надо! Я прочитал вслух то, что видел перед собой:
— Функция называется первообразной другой функции на промежутке, при совпадении значения функций…
— Достаточно — перебила учительница, — определение синуса, — в надежде на чудо, я опять посмотрел на доску. Там было пусто.
— Я не знаю определения синуса — сознался я, и тут, прямо на моих глазах на доске сама собой появилась новая надпись. Я окинул взглядом класс. Никто не выглядел удивленным, скорее, наоборот, на лицах выражалась скука.
— Очень плохо, — вздохнула Гертруда Васильевна.
— Подождите, я вспомнил, — сказал я и начал читать строчки с доски. — Синус — это отношение противолежащего катета к гипотенузе, — математичка обернулась и взглянула на доску, но, похоже, так же, как и мои одноклассники, ничего там увидеть не смогла. По выражению ее лица становилось ясно, что она была не довольна моим успехом. — Ну что, математик, раз ты такой умный, расскажи-ка мне теорему Пуанкаре, — учительница заулыбалась. Специфический плоский юмор никогда ее не покидал.
— Теорема Пуанкаре — подумав, сказал я. На доске появился новый текст. Я прочитал. — Всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края…
— Прекрати немедленно меня дурачить! — опять перебила она, в очередной раз внимательно посмотрев на доску позади себя.
— Но я учил…
— Как же ты мог это учить, если мы такого не проходили! — Гертруда Васильевна в очередной раз перешла на визг. — Садись, два!
— Зачем мне твои оценки с такими возможностями? — хотел ответить я, но постеснялся.
После учебы я не пошел домой, как сделал бы это раньше. Теперь мне были известны, принципы работы системы. Я произносил вслух запрос, а на него приходил ответ в виде визуального образа. Оставалось поэкспериментировать и изучить это явление, которое я так и назвал — «Система».
Мои мысли путались от огромного количества открывшихся передо мной перспектив. Временами мне чудился полнейший бред. Я шел, не замечая, куда я иду. Рассудок слегка помутился из-за всей этой невероятной череды событий.
