Есть два пути, при помощи которых эндоаналитик может подойти к проблеме убийства. Он может сделать это снаружи — и может сделать это изнутри.
Черил часто снились сны о воде. Ей снилось, что она стоит на берегу бескрайнего моря и видит, как к берегу приближается огромная волна. Цунами. Она поворачивается и пробуждается. Я решил поставить ей подножку, превращая в агонию мучения ее существование. Черил упала лицом вниз и, перевернувшись и увидев, что огромная волна уже нависает над ней, издала пронзительный крик ужаса. Он видела меня, но я полагал, что она всегда принимает меня не более как за элемент сна. Она поднимается на ноги и бежит снова, не переставая кричать. С тех пор она просыпается каждый раз за момент до того, как волна настигает ее. После этого долго лежит в постели рядом со мной и тихонько плачет, потом снова погружается в сон.
Другой сон, который повторялся у нее снова и снова, был, как я полагал, сном из ее детства. Этот сон не мог быть причислен к навязчивому видению или кошмару в обычном понимании слова, потому что психологическом смысле не причинял Черил вреда. По сути, пока я не появился в этом сне, он даже приносил пользу.
Этот сон был про плюшевого медведя Черил. Во сне она входила в свою детскую, стены которой оклеены обоями с игрушками, песочницами, качелями и прыгалками, чтобы взять своего плюшевого мишку. Когда оказывалось, что она не может найти медведя, ее охватывал страх. Она искала медведя везде и всюду. Искала под кроватью, за бюро, в шкафу, за занавесками на окнах. В конце концов Черил находила медведя под подушкой в своей маленькой кроватке, хватала медведя, крепко обнимала его, а потом укладывалась на кроватку в обнимку с мишкой, засыпала и дальше уже спала совершенно спокойно в реальной жизни, в кровати рядом со мной. Утром она просыпалась веселой и свежей и напевала любимые песенки, одеваясь.
Впервые оказавшись в этом ее сне, я держался вне зоны видимости Черил, оставаясь наблюдателем, и она не знала, что я нахожусь тут. Потом, в одну из ночей, я отправился с ней в детскую, и как только мишка был найден, я выхватил его из рук у малышки Черил и вырвал у игрушки пуговичные глаза. После этого я вручил игрушку девочке, и та улеглась в кроватку, глотая слезы. После завершения этого сна я услышал, что она всхлипывает в темноте, лежа в кровати рядом со мной.
В течение нескольких снов подряд я вырывал у игрушечного медвежонка глаза, после чего изменил тактику. Теперь, выхватив у малышки медведя, я принимался размахивать им, держа за задние ноги так, что каждый раз голова его билась о стену. При каждом ударе медведя головой о стену Черил вскрикивала, еще и еще. И я бил, снова и снова. Для этого сна с плюшевым медвежонком я принимал облик старика с кривым носом и злыми маленькими глазками, полагая, что она примет старика за добавочный элемент сна. Но уже в снах о цунами я выдал себя, появившись под своим собственным обликом. На утро после сна о медвежонке Черил поднималась с кровати с осунувшимся лицом и запавшими глазами. За завтракам оказывалась от всего, пила только кофе. Сомневаюсь, что в такие дни она вообще что-то ела. Черил худела на глазах. И все уходила глубже в себя. Я был уверен, что самоубийства осталось ждать недолго. Но она не стала убивать себя. Вместо этого она убила меня.
Я отсутствовал вечность, прежде чем сон с пещерой приснился ей снова. Узнать, сколько времени прошло с последнего моего пробуждения, невозможно было никак. Черил появилась на площадке перед входом в пещеру, и мы взглянули в глаза друг другу, после чего она опрометью бросилась вниз по склону и через лес. Я бросился за ней, даже зная наперед, что мне не догнать ее и что она исчезнет, как только переберется через реку, в которую мне не суждено ступить никогда. Черил вложила в мое сновидческое бытие инстинкт погони, и я ничего не мог с собой поделать.
Если между этим сном и предыдущим прошло много времени, то возможно, что Черил проходит терапию. Но всерьез я так не думал — не только потому, что нигде не видел и следа эндоаналитика, но, более того, потому что не верил, что Черил отважится попросить о помощи, ибо это подразумевало, что она должна будет рассказать обо всем эндоаналитику — с начала до конца — о том, что она убила меня. Но навязчивые сны и кошмары иногда уходят и угасают сами собой, если невроз, который является их причиной, ослабляет свою хватку. Если это случится и с моим сном, то очень скоро я умру окончательно.
Я признавал, что и так уже мертв и что окончательная смерть — это лишь вопрос скорого времени. В безвременьи вещи-в-себе я был и жив, и мертв. Кьюран вывел теорию, что персонажи навязчивых снов, появляющиеся в снах достаточно часто, способны получить независимость о тех, в чьем сознании происходит сон, является ли персонаж сна живым или мертвым в реальной жизни. Я сам есть доказательство этой теории.
Как же Черил убила меня?
Я обнаружил, что не могу больше мыслить четко и ясно. Я мог продолжать бодрствовать долгое время, но не спать в течение всей продолжительности промежутка между снами Черил для меня было невозможно. В конце концов я опять засыпал. Я старался прогнать от себя тьму, сгущающуюся вокруг. Но бесполезно. Постепенно мое сознание меркло.
В тот день мы отправились на охоту. Именно так. Черил и я. Мы пошли охотиться на косуль. У нас были старомодные дробовики 16 калибра с пулями. На охоте на косуль нарезные ружья в это время года запрещены. Это было в ноябре. Да, в конце ноября. Вернувшись в свою пещеру после очередной бесполезной погони и сидя там, я вспомнил это очень отчетливо. Был конец ноября, и шел небольшой снег. Идеальный снег для охоты на косуль.
Мы шли по следу между деревьями. Вышли на поляну. Мы знали, что косули находятся уже близко, и остановились на краю поляны. Потом я заметил, как из лесу справа вышла косуля. Это был крупный самец, он стоял от нас против ветра. И я, и Черил подняли ружья. Я свалил самца первым же выстрелом, попал ему в горло, но было видно, что он все еще жив. Черил не выстрелила. Моя вторая пуля попала в голову самца сбоку и убила его мгновенно. Боковым зрением я видел, как изо рта Черил вырываются клубочки дыхания. Она по-прежнему прижимала приклад ружья к плечу. "Проверь, он жив или нет", — попросила она меня. "Он убит, я знаю", — ответил я, но все равно пошел к косуле. Ее первая пуля ударила меня в плечо и развернула кругом. Я опустился на землю, глядя ей в лицо. Водянистость и равнодушие ее глаз потрясли меня. "Нет", — сказала я. Ее тело слегка отшатнулось назад, и наступила великая белизна. После этого я ничего не помню.
Слава Богу, я приснился ей опять!
С тех пор как я просыпался в пещере последний раз, прошло много, ужасно много времени. Очень много. Я чувствовал, как в реальном мире уходили дни и недели. Я должен вырваться из сна! Должен!
