А вчера, то есть в субботу, Борден пригласил его к себе в имение. Такое случилось уже в третий раз, и то, что сначала представлялось ему самым банальным уик-эндом у босса, внезапно превратилось в сказку наяву, стоило ему узнать, что второй гость — Бетти Хэдли.
Она была стройной, высокого роста женщиной с отливавшими золотом белокурыми волосами и мягким искусственным загаром. Лицо и фигура Бетти скорее заслуживали того, чтобы появляться на телевизионном экране, чем на фоне маловыразительных стен редакционных помещений.
Кейт вздохнул и вошел в дом.
В просторной гостиной с обшитыми ореховым деревом стенами Л. А. Борден и Уолтер Кэллаган, его эксперт-бухгалтер, играли в кункен2.
Борден вскинул на него глаза.
— Привет, Кейт. Не замените ли меня после этой партии? Мы сейчас ее закончим. А то надо еще подготовить несколько писем, а Уолтеру, полагаю, в высшей степени безразлично, у кого выигрывать — у вас или у меня.
Кейт отрицательно мотнул головой.
— К сожалению, не смогу: у самого полно работы, мистер Борден. Выпуск третьего номера задерживается только из-за отсутствия моих ответов на письма читателей. Поэтому я привез с собой пишущую машинку вместе с еще необработанной корреспонденцией.
— Да ладно вам! Не работать же я вас пригласил сюда. Неужто не сумеете справиться с этим завтра утром в офисе?
— Я с радостью так бы и поступил, мистер Борден, — заупрямился Кейт. — Но по глупости я подзадержался, а все должно быть уже на талере3 самое позднее завтра в десять утра. Журнал начинают печатать в полдень, поэтому времени в обрез. Но вообще-то работы там самое большее на пару часов, и я предпочитаю отделаться от нее сейчас, чтобы чувствовать себя вечером ничем не обремененным.
Он пересек гостиную и поднялся по лестнице. Войдя в отведенную ему комнату, он извлек из чехла пишущую машинку и поставил ее на стол. Из портфеля достал досье с корреспонденцией, адресованной «Почте астронавтов» или, как писали наиболее бойкие, «Дежурному астронавту».
На верху стопки лежало письмо Джо Доппельберга. Он специально положил его на видное место, ибо тот сообщал, что, возможно, явится в офис лично, и Кейт хотел, чтобы оно было у него под рукой.
Вставив в машинку лист бумаги, Кейт настучал заголовок «Письмо ко всем читателям» и застрекотал:
Итак, друзья-астронавты, сегодня — то есть тогда, когда я пишу, поскольку, естественно, читать эти строки вы будете в другое время, — повторяю, нынешний вечер — великий, и Дежурный астронавт, понятно, разместился в самых первых рядах в ожидании грандиозного зрелища. От него ничего не ускользнуло, и он отлично видел великолепную вспышку, которой было отмечено прибытие на Луну первой ракеты, запущенной человеком в космос.
Кейт критическим оком перечитал написанное и, недовольный, выдернул лист из каретки, заменив его на новый. Он решил, что получилось чересчур лирично, размазня какая-то. Закурил и начал по новой; на сей раз вышло получше… во всяком случае, он постарался себя в этом убедить.
Перечитывая текст, он непроизвольно уловил стук открывшейся, а затем захлопнувшейся двери и цоканье дамских каблучков по ступеням лестницы. Должно быть, уезжала Бетти. Он вскочил, чтобы броситься к выходу, но остановился. Нет, это было бы тактически неверным ходом — снова прощаться с ней в салоне в присутствии Бордена и Кэллагана. Лучше остановиться на чудном мгновении беглого, трепетного поцелуя и обещании увидеться завтра вечером.
Вздохнув, он взял первое письмо из лежавшей перед ним стопки — от Джо Доппельберга. Перечитал его:
Дорогой мой Дежурный астронавт.
Не стоило бы Вам писать, поскольку последний номер, за исключением рассказа Уиллера, гроша ломаного не стоит, да уж ладно. И чего это Вы вообразили, что такой бумагомаратель, как Гормли, способен настрочить что-нибудь дельное? Будь я звездоплавателем, не доверился бы ему даже в том, чтобы осилить бассейн Центрального парка.
А обложка, сляпанная Хупером! Девочка на ней изображена неплохо, согласен, пожалуй, даже лучше, чем просто хорошо, но на картинках они всегда получаются что надо. А вот тварь, что гонится за ней, никуда не годится. Судя по всему, она должна давать представление об одном из меркурианских чудовищ, описанных в рассказе Уиллера? Ну что же, можете передать Хуперу, что я в состоянии придумать кое-что намного страшнее. Даже непонятно, чего это девочка так перепугалась? Достаточно было бы стрельнуть глазками — и все.
Нет, уж лучше держите Хупера для внутренних иллюстраций, тех, что даны в черно-белом варианте, — они весьма недурны. А для красочной обложки подыщите кого-то другого! Почему бы, например, не Рокуэлла Кента4 или Дали? Уверен, что Дали классно справился бы с монстрами. Конец Дали — это монстры (неплохой каламбур, а?).
В любом случае, дорогой мой астронавт, держите в холодильнике самую лучшую выпивку с Урана, потому что на сей неделе я, так и быть, навещу вас. Не думайте, однако, что приеду в Нью-Йорк единственно из-за Вас — еще чего! Просто у меня там встреча с одним типом, у которого есть недостающие у меня номера «Вдоль по Космосу!». Так что я просто воспользуюсь поездкой, чтобы заодно выяснить, действительно ли Вы на вид такой урод, как о том говорят.
А пока поздравления в связи с Вашей последней идеей — отдать полколонки под фото самых верных почитателей. Хотел сделать Вам сюрприз и посему посылаю свое. Думал прихватить с собой, но по почте получится быстрее, а то рискую появиться у Вас слишком поздно, чтобы увидеть себя в следующем номере.
Привет, дружище-астронавт, и готовьтесь закатить пир на весь мир по случаю удовольствия увидеть меня в самое ближайшее время.
Джо Доппельберг.Кейт Уинтон вновь тяжко вздохнул и вооружился голубым карандашом. Он решительно вычеркнул фразы, относившиеся к поездке Джо в Нью-Йорк, — это не представляло никакого интереса для читателей, да и ни к чему было наталкивать на мысль забредать к нему в офис, иначе от них отбою не будет.
Вымарав еще несколько строчек, он взялся за приложенную фотографию.
Джо Доппельберг ничуть не походил на автора столь задиристого письма. Перед ним предстал довольно приятной наружности парень лет шестнадцати-семнадцати, совсем неглупый с виду. Милая улыбка. Не вызывало сомнений, что в жизни он был настолько же стеснителен и робок, насколько бесшабашен и дерзок в своем послании.
