— Если не лучше.
— И то может быть, — соглашается Пан.
Встав из-за стола, мы подтаскиваем кресла к окну. Вернее даже не к окну, а к стеклянной стене, выходящей на улицу. Это окно-стена начинается в двадцати сантиметрах от пола и кончается у самого потолка. Летом комната бывает, должно быть, буквально наводнена солнцем.
Откуда-то сверху раздается шипенье, потом энергичный женский голос возвещает:
— Слушайте! Слушайте! Говорит Беломорск! Волна 2000 метров.
Пан недоуменно смотрит на потолок.
— Что такое? Радио? Месяц тому назад его здесь не было.
— Одновременно работает мощный коротковолновой передатчик на волне в тридцать шесть метров. Передаем программу завтрашней передачи. В 7 ч. 30 м. зарядовая гимнастика под руководством инструктора Мантейфеля для рабочих первой смены. В 7 ч. 55 м. — музыкальный антракт. В 8 ч. передача руководящих указаний от Академии наук и ГГРУ геолого-исследовательским партиям, работающим в районе севернее Ловозерской тундры. Передача только в эфир. В 10 ч. бюллетень погоды от Мурманского бюро погоды. В 10 ч. 30 м. информация Беломорсксоюза для местных кооперативных обществ. В 11 ч. рабочий полдень — участвуют кружок гармонистов горняцкого клуба молодежи, объединенный хор 1-й и 3-й единых трудовых школ, и прочие номера. В 12 ч. поверка времени по часам Беломорской…
Островицкий нетерпеливо ежится потом поднимается и выключает громкоговоритель.
— Беломорск, — говорит он снова усаживаясь — расположен очень удачно, он окружен неисчерпаемыми запасами белого угля. Нива, например, при одностороннем и многостороннем расположении электростанций дает в среднем конечно, — 235 тысяч киловатт. Колвица без перепуска Умбы дает 100 тысяч квт. С Умбой дело обстоит сложнее. Ее намечают перебрать и перепустить в Колвицкое озеро, причем десятиметровая высота падения даст 150 тысяч квт, а верхнюю ее часть можно использовать помимо того для Хибиногорска на 25 тысяч квт. Кроме того, Ковда в верхней части Княжьей губы дает 200 т. квт. и в «запасе» еще остается Сороко-Кемский район с реками Кемь — 225 т. квт и Выг — около 125 т. квт, в том числе 55 тыс. с Подвойцкого падуна.
Как видите, запасы энергетики неисчерпаемы. Я говорю нарочно — «неисчерпаемы», ибо, сами знаете, белый уголь работает вечно.
Теперь пару слов о расстояниях. 1300 километров, отделяющие нас от Ленинграда, и более 1700 километров от Москвы намного снижали ценность Хибинского сырья. Почти половина его стоимости в Москве ложилась на провоз по железной дороге. Первое время мы не могли победить расстояния, даже за границу экспортировали необработанные глыбы апатитовой породы. И как вы думаете, что дало нам возможность преодолеть это препятствие? Да все тот же Беломорск! Благодаря ему, мы вырабатываем ценные концентрированные препараты на самом севере. Недалек тот час, когда мы начнем выпускать сверхфосфаты, металлический алюминий, аммофосы, силокочель[5], этот ценнейший, влагоемкий продукт для конденсирования и окончательно победим дороговизну провоза. Академик Ферсман в октябре 1929 г. писал: «Надо организовать новое (Хибинское) дело в чисто американском масштабе, с чисто американскими темпами». Проскочили два года и американская пресса, вы только вслушайтесь… американская, пишет о нас: «Организацию подобного горно-химического комбината возможно было осуществить только лишь в чисто советском масштабе и благодаря лишь подлинным коммунистическим темпам. Факт существования Хибин и Беломорска неоспорим».
Каково, а? Сама Америка, страна могущества доллара и техники, склоняет перед нами знамена. Отныне советские масштабы являются показательными для мира и только коммунистические темпы есть подлинные темпы, по признанию даже наиболее махровых буржуазных газет.
Раннее утро. Мы выходим с Паном из гостиницы. В 9 часов Пан уйдет на какое-то заседание, а я, предоставленный сам себе, должен буду дожидаться обратного поезда на Хибиногорск.
Через громадное окно виднелись широкие улицы Беломорска
Уличные тротуары посыпаны крупными бисеринами кварцевого песка. Он поскрипывает под ногами.
— В Беломорске надо пожить недельку, две, — говорит Островецкий, — чтобы как следует изучить город. Рекомендую приехать в будущем году, — много увидите нового.
Говорить нет желания. Хочется смотреть, запечатлеть в мозгу все эти улицы, площади и здания. Мысленно я ругаю себя, что не имею фотоаппарата. Его беспристрастный глаз помог бы мне запомнить многое. Например — ажурные очертания моста через овраг, рабочие домики, расположенные на окраине города, стройные, застекленные корпуса больницы и зигзагообразный мол — волнорез в беломорском порту.
Фотоаппарату пришлось бы здесь работать не переставая. Одну за другой проглатывал бы он светочувствительные пластинки и запечатлевал на них:
…Ровные улицы, протянутые во все стороны от сгустков площадей; вереницы крытых амовских грузовиков, покачивающиеся на легких тросах электролампы; витрины кооперативных магазинов — пестрые, наполненные товарами: коленчатые трубы теплоцентрали, протянувшиеся щупальцами от тепловой станции, а рядом с ними незаметные трубки-ролики пневматической почты, связывающие все главные городские учреждения…
…Лопарей, невозмутимо шествующих в рабочих комбинезонах, ижемцев, сидящих у автомобильного руля, комсомольцев — зырян и поморов, из-под малиц которых зеленеют юнг-штурмовские костюмы[6], и шустрых, смуглолицых пионеров, играющих с самоедскими лайками.
…Бревенчатые леса и досчатые опалубки вновь строящихся зданий, простого рисунка керамические подоконники и карнизы отстроенных домов, частую сеть телеграфных и телефонных проводов, соперничающих на крышах с антеннами и полосатые, зелено-красные колонки «Нефтеторга», наполненные бензолом для мотоциклов и автомобилей.
На месте пустырей быстро вырастают новые дома.
Да! Здесь есть что заснять, есть чему научиться!
Заходим в столовую-закусочную. Несмотря на ранний час, нам подают душистый кофе и румяные, сдобные булочки. Пан сплющивает их меж ладоней и, понаделав тартинок, принимается за еду. Он ест аппетитно и быстро, и я стараюсь не отставать от него.
— Пользуюсь последними минутами, — допивая кофе говорит Пан, — чтоб сообщить вам кое-какие добавочные цифры и сведения. Запишите их, они пригодятся вам.
— Что даст нам комбинат через несколько лет, когда полностью заработают все его установки? Он будет давать нам ежегодно — 2 000 000 тонн суперфосфата, 80 000 тонн глиноземистого цемента. 20 000 тонн металлического алюминия или 40 000 тонн высокосортного аландума и 40 000 тонн соды и поташа. Кроме того миллионы тонн концентрата для суперфосфатной промышленности, 100 000 тонн металлического фосфора, 10 000 тонн титано-магнетита, 150 000 тонн керамического нефелина. И это еще не все! О многом я не упоминал, а цифры привел самые минимальные, памятуя, что осторожность — сестра деловых людей.
