– Как это? – удивился я. – В каком смысле «как бы»?
– Да ладно тебе. Оговорился. Тренером, тренером. Только далековато.
– Где?
– Ну, этого я не знаю. Хочешь, могу устроить тебе с ним встречу. Кстати, если заинтересуешься, то мой тебе совет – торгуйся. Деньги у них есть.
– У кого «у них»?
– У тех, на кого он работает. Так что?
Я прикинул что к чему. В сущности, отчего не переговорить. У меня сейчас такое положение, что выбирать особо не приходится. Да и надоела мне эта темная конура, загадочный Шанк с коньячком, неопределенность да и я сам тоже.
– Ну, давай, – пожал я плечами. – Посмотрим, поговорим.
– Тогда посиди здесь еще немного. Пойду, поищу его.
– Он встал, поставил на столик бокал и сделал шаг к двери, но я его задержал очередным вопросом.
– Как его хоть зовут-то, знакомого твоего?
– Фон Дитрих.
И вышел в коридор. Воздушной волной, образованной закрывшейся дверью, в комнатушку занесло запахи конюшни. Хотя здесь все, от кушетки, на которой я валялся, до самих стен пропитано этими знакомыми с детства запахами, однако я к ним принюхался и новая, свежая порция отчего-то принесла мне облегчение. Мне всегда было спокойнее в конюшне, даже в новой, незнакомой, потому что это – родное. Все же остальное было для меня как бы приложением к этому миру. Только в этот момент я со всей отчетливостью понял, что лишиться его для меня означает конец. Ну, может, не физический, а вот как личности точно. Тридцать лет это, извините, возраст. И сложившееся мировоззрение, и привычки, и среда общения, и те же запахи в конце концов.
Интересно, что за тип это фон Дитрих и на кого он работает? И почему мне ничего не сказал Шанк? Фон Шанк. Я чувствовал, что знает он много больше того, чем говорит. Отчего-то вспомнил ресторан в «Олимпии». Не удивлюсь, если этот тип окажется из тех, кого я тогда видел за столиком. И что значит «далеко»? Наверняка какое-нибудь частное поместье где-нибудь в Австралии. Там, я слышал, нынче модно разводить массипо. Да какая к черту разница, в конце концов. Главное, оказаться сейчас подальше отсюда.
Шанк вернулся минул через пятнадцать. Один вернулся.
– Пошли, – сказал он с порога.
– Куда?
– Туда, – мотнул он головой примерно в направлении ворот.
Я поежился, вставая. Никуда выходить мне не хотелось. Там люди с осуждающими и сочувствующими, а то торжествующими и злорадствующими взглядами. Однако встал и пошел за тренером. Тот, видно, очень хорошо понимал мое состояние, потому что сразу, едва мы вышли из конюшни, повернул за угол и повел меня к служебному выходу с ипподрома, но, не дойдя до забора, свернул направо и двинулся вдоль стены густого кустарника, настолько густого, что сквозь него нельзя было разглядеть ничего из того, что творится за ним. Сначала я подумал, что мы идем к спортгородку, где я частенько качался вместе с другими жокерами, наращивая мышечную массу. Мы, в отличие от обычных жокеев, которые всегда маленькие, худые и легковесные, все ребята крепкие, иначе с массипо нельзя. Оказалось, нет. Пройдя метров пятьдесят, Шанк нырнул в еле заметный просвет между кустами и оглянулся на меня, прежде чем исчезнуть за густой листвой. Я последовал за ним. Тут в кованом заборе оказался пролом, о существовании которого я не знал, хотя всю территорию ипподрома изучил, кажется, как свои пять пальцев. Дальше – стриженый кустарник где-то по пояс высотой, за ним дорога.
Шанк сидел на газоне и гладил коленку.
– Там на дороге стоит машина. Видишь?
– И что?
– Иди туда. Фон Дитрих. И, – он понизил голос до шепота, – торгуйся.
– А ты? – удивился я. Вообще-то в таких делах как-то предполагается представление, хотя бы минимальное участие в переговорах, пусть на самом начальном этапе, после чего можно и удалиться. А тут – просто какой-то гангстерский детектив. Мне стало как-то неуютно.
– Иди-иди, не маленький. Все в порядке. Тебя ждут.
Вообще-то, конечно, не маленький. И возраст, и рост под два метра – все в наличии. Однако… Ладно, черт с вами. Я встал, отряхнул колени и, посмотрев на тренера сверху вниз, пошел к дороге, к машине. О-о, машина. Это не машина, это дом на колесах. Лимузин из тех, на которых разъезжают только очень и очень небедные люди. Издалека я такие видел, но чтобы ездить в таком – нет, не приходилось. Что ж, попробуем. Все в жизни когда-то случается в первый раз, так что теперь, когда для меня начинается новая жизнь, я был совсем не прочь начать ее в салоне такой тачки. Хотя, признаюсь честно, под ложечкой у меня посасывало. Ох и посасывало.
Подойдя к лимузину, я только протянул руку к зеркальному стеклу, чтобы постучать в него, как оно исчезло, явив мне брыластое лицо с густыми бровями.
– Милости прошу, Максим, – проговорило оно хорошо поставленным голосом и вслед за стеклом пропала дверца, дав мне возможность войти в салон, что я и проделал.
– Здравствуйте, фон Дитрих.
– Здравствуйте.
Дверца вместе со стеклом вновь материализовались, скрыв нас от окружающего мира.
– Ну, поехали?
– Куда?
– Прокатимся. Не торчать же здесь. Я и так уж тут…
Он не договорил, и машина плавно двинулась с места, стремительно набирая ход. Мы сидели напротив друг друга и несколько секунд рассматривали каждый своего визави.
– Вы уже в курсе? – спросил он меня.
– В курсе чего?
– Ваши болельщики, бывшие болельщики, организуют что-то вроде анти-клуба. Секта мести, если можно так сказать.
– Для этого вы меня сюда и вызвали?
– Я? Во-первых, конечно же, нет, не для этого. Во-вторых, я вас не вызывал. Насколько я понимаю, это вы нуждаетесь в работе. Или я ошибаюсь?
– Работа мне нужна, но у вас я ее не просил, – ответил я как можно тверже. Поднимать лапки вверх перед каждым встречным я не намерен.
– Ну-ну, не будем вдаваться в детали. Это же детали, не так ли?
– Как посмотреть, – не стал я уступать.
– Так вы согласны?
– На что?
– Поработать на нас.
– Нет.
Его брови только на мгновение удивленно шевельнулись, а потом вернулись на привычное место, вернув лицу начальственную суровость и невозмутимость.
– Потрудитесь объясниться.
– Пока что ваша работа для меня кот в мешке. Я просто ничего не знаю про нее, а потому не могу и согласиться.
– Ну да, ну да. Ну что, в целом работа для вас знакомая. Только, – он посмотрел в окно, за которым проносились пригородные постройки, – не в седле, а в качестве тренера. Думаю, для вас это не проблема, не так ли?
– Не проблема.
Я столько лет с массимо, что, честно говоря, уже пару лет назад подумывал сменить жокерский камзол на тренерскую куртку. Но потом передо мной замаячил Большой приз. Домаячился.
