То, что Фуше знал каждое слово, высказанное на первых конспиративных собраниях заговворщиков, и что мог создать знаменитый впоследствии "шуанский атлас", называемый еще "топографией шуанов" (все данные про агентов Бурбонов во Франции), было эффектом умелого оперирования двойными агентами. При дворе Константина Великого подобных агентов называли "глазами государя". Фуше, которого называли "князем полиции", последовательно реализовывал принцип, который через сто лет весьма точно воплотил в словах префект Лепен: "Когда собираются четыре заговорщика, двое из них - это мои люди"5.
Раз уж мы говорим об этом, стоит вспомнить, что Фуше, у которого имелись собственные информаторы в любых кругах, в любом кабачке, чуть ли не в каждом доме и даже в каждой серьезной постели (в том числе, и в постели Наполеона, о чем я расскажу в главе, посвященной даме треф), не интересовался исключительно заговорами. Просто была у него такая слабость весьма полезная, раз ты министр полиции - что он любил знать "что играется" не только при свете солнца или свечей, но и в темноте, шепотом, на ушко. Для этой цели он применял профессиональных агентов, но не только их. Один генерал, собравшийся устроить шикарный прием с обедом, узнал, что этого ему нельзя сделать без участия полиции. В гневе он примчался к Фуше, вопя, что не желает присутствия "мусоров" за столом. Министр сочувствовал ему, но не уступал. Генерал совсем уже потерял голову, но тут Фуше пришла в голову интересная мысль:
- А не могли бы вы, генерал, показать мне список приглашенных?
Получив его и глянув на первые несколько строк, он сказал:
- Согласен, присутствие агентов полиции здесь излишне.
После этого небольшого отступления, позволяющего нам получше оценить таланты трефового туза, вернемся к рассказу.
Первым агентом Фуше в парижской сети роялистов был перекупленный шуан с псевдонимом "Матфей", сотрудник Лимулена. Но у заговорщиков имелась и собственная внутренняя контрразведка, которая раскрыла изменника. "Матфея" пригласили прогуляться по окрестностям Версаля, после чего никто уже в живых не видел. Министр тут же ввел в сеть своего агента, Дегре, тем самым сохраняя контроль над ситуацией.
2 декабря 1800 года собравшиеся в тайном укрытии Сен-Режана роялисты постановили, что "гражданин Бонапарте" будет застрелен в театре из воздушных ружей, закупленных у прекрасного оружейника Бувена, и начали тренировки в стрельбе на территории Булонского леса. Фуше об этом знал, но четырьмя днями позднее произошло событие, полностью меняющее ситуацию. Дегре, презрев абсолютно все принципы конспирации, среди бела дня беззаботно вошел в здание министерства полиции. Дом давно уже был обставлен шуанами, которые узнали "своего" человека и сориентировались, что это шпион полиции, и что вся сетка долгое время контролировалась Фуше. Дегре сразу же после возвращения закололи, и шуаны начали лихорадочно ликвидировать контактные точки и конспиративные квартиры. Прошло несколько часов, прежде чем "князь полиции" сориентировался, что у него выбили второй "глаз", и что инициатива уходит из рук. По его приказу с улиц Сен-Перес (министерство полиции) и Иерусалим (префектура) отряды агентов атаковали центры заговорщиков. Только удары эти попали в пустоту, и нить, соединяющая министра полиции с шуанской сеткой, бесповоротно порвалась. Над головой Первого Консула Республики нависла смертельная опасность.
5
6 декабря обе стороны пережили поражение, но обе вышли из него без особого ущерба. Фуше тут же был обвинен придворной камарильей в достойной наказания неспособности, тем не менее - вопреки надеждам группы Талейрана Наполеон не убрал "князя полиции" с поста. Бонапарте никогда не позволял управлять собой какому-либо придворному "лобби", давить на него, вопреки мнению Бонапарте, было практически невозможно. А по мнению Наполеона Фуше был самым великолепным полицейским мира с тех пор, как полиция вообще появилась, что полностью соответствовало истине.
В свою очередь, шуаны, которые в течение нескольких дней чувствовали себя словно человек, которого неожиданно трахнули по голове дубинкой, сумели прийти в себя и организовать новые конспиративные квартиры. И все же, крах 6 декабря не остался без последствий - по невыясненным причинам Гид де Невиль вышел из игры. Тогда во главе сетки встали два самых опасных роялиста в Париже: тридцатичетырехлетний бывший офицер флота Пьер Робино де Сен-Режан6 и тридцатидвухлетний модник с аристократическими манерами, шевалье Жозеф Пико де Лимулен. К этой паре присоединился некий парижский индивидуум, бывший моряк и поставщик оружия заговорщикам со стороны Кадудаля, Жан Франсиск Карбон (псевдоним "Малыш Франсиск").
Названная троица решила заменить мало эффективные, по их мнению, ружья, более действенным изобретением Шевалье, "адской машиной".
17 декабря, переодевшись бродячими торговцами, заговорщики отправились на улицу Месле, где за 200 франков купили у торговца зерном Ламбеля небольшую тележку и дохлую гнедую клячу. 20 декабря кузнец Легрос подковал лошадь, а двумя днями позже бочар Баррору установил на тележке деревянную бочку, окованную 10 железными обручами.
Покушение было назначено на 24 декабря 1800 года. Это была среда. Вечером этого дня в Опере, тогда еще называемой Театром республики, должна была состояться торжественная премьера оратории Гайдна "Сотворение мира" с оркестром из 250 музыкантов и великолепными солистами: Гаратом и мадемуазелью Барбье-Вальбон. Весб Париж буквально с ума сошел на почве этого представления: несмотря на астрономические цены, билеты вырывали друг у друга из рук. Живой интерес Бонапарте к музыке и театральному искусству в какой-то мере гарантировал заговорщикам, что в этот вечер Консул удостоит здание Оперы своим присутствием. Дорога из Тюильри в Оперу вела через узкую и слабо освещенную улочку Сен-Никез7.
В среду утром Карбон запряг лошадь в тележку, и наша троица отправилась к воротам Сен-Дени. Там пара верных людей (их так никогда и не идентифицировали) нафаршировала бочку порохом, пулями и металлическими обрезками, превращая ее в классическую "адскую машину", которую от подобной конструкции Шевалье отличало лишь то, что взрыв должна была инициировать искра от пропитанного серой фитиля, вставленного в взрывчатую массу, а не выстрел из ружья. Было решено применить очень короткий фитиль, что увеличивало шансы успеха для покушения, но одновременно совершенно минимизировало шансы уйти живьем для экзекутора, который поджигал этот фитиль.
Эту задачу взялся выполнить движущий дух всего предприятия, карлик (140 см роста) с узенькими плечами, бледной кожей и запавшими щеками, окружившими длинный нос. Но любой человек, который - судя по мизерной фигуре - осмелился бы перейти дорогу этому фанатику, имел бы возможность в 99 процентах получить весьма болезненный урок того, что внешность обманчива. Сен-Режан, а именно о нем мы сейчас говорим, принадлежал к той расе урожденных десперадо, которых французы зовут "risque-tout" ("рискую всем"), так что ничего удивительного, что опасности он не испугался.
