— Я обращалась к доктору, — сказала вдова. — А потом попробовала поговорить об этом с Кристи… ну, понятное дело, когда он был в нормальном состоянии. Но он стал просить меня и молить, чтобы я не позволяла увозить его из дому. Страшно расстроился вдруг и заплакал. Сказал, что умрет, если его куда-нибудь запрячут… Вот что самое скверное, понимаете, — то, что он ни болен, ни здоров. Иначе я бы уж знала, что надо делать…
У нее перехватило горло и задрожали губы, но она тут же твердо сжала их и посмотрела на сержанта.
— Вы приглядите за ним, если он попадется вам на глаза, хорошо, сержант? — спросила она.
— Я пригляжу, — заверил ее сержант, хмуря брови. — Но все же на вашем месте я бы полечил его еще маленько, миссис.
— Может, вы и правы, — сказала вдова. — Теперь, пожалуй, придется подумать об этом снова.
Сержант взял каску.
— А как насчет того, что он натворил сегодня ночью? — спросила вдова. Ничего не будет?
— Нет, не думаю. Рапорт, конечно, написать придется. Да обойдется, ничего. Он ведь не нарушил закона.
«На этот раз нет», — подумал сержант про себя и сунул руку за борт мундира.
— Вот, кстати, возьмите-ка это. Вывалилось у него из кармана. — Сержант положил мокрые бумажки на стол. — Четыре фунта.
Он заметил изумление и испуг, отразившиеся в глазах матери, прежде чем она успела отвести взгляд.
— Вы что ж, не против, чтобы он брал с собой столько денег, сколько ему вздумается? — спросил он, наблюдая за вдовой.
— Нет, не всегда… Но все же у него должны быть деньги в кармане… так надежнее, думается мне, — на случай, если он попадет в какую-нибудь переделку.
Сержант кивнул; затем, прежде чем взяться за ручку двери, еще раз поглядел на вдову.
— Ну ладно, я пойду.
Вдова, казалось, пробудилась от задумчивости.
— Да, да, хорошо… Спасибо, и извините за беспокойство.
— Я только исполняю свои обязанности, миссис. — И сержант, пожелав вдове спокойной ночи, шагнул за порог.
Когда дверь за ним захлопнулась, вдова посмотрела на деньги, лежавшие на столе. Она взяла их и некоторое время машинально перебирала в пальцах, а беспорядочные мысли теснились у нее в голове. Потом она подошла к комоду и достала из ящика кошелек. Проверив содержимое кошелька, она положила его обратно, задвинула ящик и поднялась наверх в свою комнату.
Она влезла на стул, достала коробку из-под ботинок, стоявшую на полке над стенным шкафом; здесь хранились все их сбережения — ее и сына. Взяв в руки коробку, она сразу поняла, что в ней ничего нет — коробка была слишком легкой, — но все же приподняла крышку. Сердце сильно застучало у нее в груди, и она легонько покачнулась, стоя на стуле. В коробке хранилось около ста фунтов стерлингов; теперь их не стало. Пропали все их сбережения, все, что у них было.
Она сунула коробку обратно на полку, слезла со стула и поставила его на прежнее место возле кровати. Прижав руку ко лбу, она тщетно пыталась собраться с мыслями. Из спальни Кристи не доносилось ни звука. Она вышла из своей комнаты и с минуту постояла перед дверью в спальню сына. Потом спустилась вниз и обшарила все карманы его мокрой одежды, сушившейся перед камином. Ни единого пенни. Вдова упала на стул и, закрыв лицо руками, тихонько всхлипнула.
Наутро, когда Кристи проснулся, она стала возле его постели.
— Ты взял деньги из коробки, Кристи. Что ты с ними сделал? — спросила она. — Куда ты их девал?
— Он утонул, — сказал Кристи. — Томми утонул. Он был весь мокрый и мертвый уже.
Больше ничего она не могла от него добиться и немного погодя ушла из дому. Кристи не проявлял ни малейшего желания встать с постели, и мать, возвратившись домой, время от времени спрашивала его в надежде, что он оправился от пережитого накануне потрясения:
— Деньги, Кристи! Что ты сделал с деньгами, вспомни! — Она настойчиво повторяла свой вопрос, выговаривая каждое слово медленно, отчетливо, раздельно, словно обращаясь к малому ребенку.
Но Кристи лежал, уставясь в потолок, и ничего ей не отвечал, только в темных его глазах появлялось затравленное выражение.
Он так ни словом и не обмолвился с ней больше. Поиски Томми Флинна пришли к концу. И вскоре мать позволила Им прийти и увезти Кристи.
