Варвары перестали метаться. Их тяжелые крылья опали вновь драными шкурами, поднятые в тесноте ямы ветры угасли, пыль осела на телах заключенных, превратив потную кожу в подобие мрамора, и Геродот окончательно прокашлялся. Он задвинул путану в темный угол и попросил мальчишку скинуть ему веревку или лестницу. Почуяв выгоду хитрое дитя принялось отчаянно торговаться и поначалу юноша нашел это забавным.
Мальчугану были клятвенно обещаны сладкой патоки безмерно, несколько ящиков египетского фигурного печенья, воздушный змей, ручной пардус, дощечки для рисования и цветные мелки, удочка, настоящий фракийский меч и еще куча всяких безделушек. Аппетиты испорченного ребенка росли с каждым кивком головы Геродота, но юноша не учел, что даже наивность детей имеет свои пределы. Легкость, с какой грязный и вонючий узник одаривал его стольким богатством, в конце концов насторожили мальчишку. Он прищурился, вытер нос и потребовал настоящую яхту.
Раздражение в Геродоте к этому моменту вышло уже из всяческих берегов, ничего из вышеперечисленного он отдавать этому будущему ростовщику не собирался, а намеривался по освобождению хорошенько пройтись ремнем по его заду, дабы неповадно было мзду искать с попавших в беду.
Яхту Геродот пообещал, но мрачный огонек в его глазах подорвал все доверие, и мальчишка высунул язык. Ничего ему не надо было. Он хотел быть стражником в тюрьме, охранять важных государственных преступников и поэтому проверял себя - насколько он устойчив к лживым посулам. Геродот подпрыгнул, пытаясь дотянуться до руки провокатора, но мальчишка был резвее и напоследок огрел его свитком сдачи и приема дежурств.
Собеседник исчез, но сделал важное дело - люк был теперь окончательно открыт. Оставалось придумать как преодолеть три человеческих роста высоты без всяческих подручных средств. Геродот растерянно осматривался в поисках незамеченной им лестницы, и тут по земле прокатился один вал, затем другой, воздух сгустился до обещанной сорванцу патоки, в уши воткнулись колья тяжелого гула. Юноша попытался сохранить равновесие, но ступня угодила в появившуюся трещину, Геродот замахал руками и упал. Голова его стукнулась о медную шишку щита гоплита и перед ним вновь раскинулись видения.
Видения были скучными, неинтересными и пыльными. Они болели от удара, и Геродоту все казалось, что он наконец-то получает освобождение, вылезает из ямы, но в самый последний момент над ним возникает Архистратиг, бьет его по голове бестиарием в толстом переплете из свиной кожи с металлическими накладками, и он вновь летит во тьму ямы, вновь выбирается, снова получает порцию мудрости по темени...
Многострадальная голова его покоилась на теплых костлявых коленях путаны. Она макала пальчик в кувшин и вином стирала грязь с его чела и щек. Кажется, она плакала. Лежать вот так, в сумраке с женщиной действительно было хорошо. Геродот устало улыбнулся, но нырнуть обратно в грезы не успел.
Ужасная голова со светящимися глазами заслонила разбавленный свет, жутко загримасничала. Страх разлился горячим потоком внутри груди, Геродот дернулся, а неловкая девушка ткнула ему ногтем в глаз. Боль отогнала страх и уже одним глазом юноша разглядел, что это был не придуманный мальчишкой змей, а дикарь, силящийся что-то сказать своим безъязыким горлом. Отчаянно потирая слезящееся око, Геродот сел и вопросительно промычал на местном варварском. Дикарь удовлетворенно закивал и принялся подпрыгивать к открытому люку, хлопая себя по заду. Остальные узники совсем разволновались - они схватили друг друга за плечи и стали ходить по кругу, притоптывая, подпрыгивая и посматривая на задумавшегося Геродота. Глаза их сверкали, пришитые шкуры выпрямлялись, набухали, а разбавленное вино сумрака вдобавок разгонялось разгорающимися, словно звезды после заката, татуировками на задах.
Дикари отчаянно чего-то хотели.
Что может хотеть жаждущий в пустыне? Оазиса с водой и сочными финиками. Что может желать усталый путник? Приюта и отдохновения в молчаливой компании. Что может отчаянно искать ученый муж среди столпов великой цивилизации? Знаний, общения, понимания и споров с коллегами. Что может сниться узнику? Небо и свобода, свобода и небо...
Варвары просили у Геродота свободы и неба. Именно так - не моря, не суши, не хлебы, не вина, не женщин. Понимание этого исходило откуда-то изнутри и больше ни с чем нельзя было спутать эту необъятную холодную синеву в мятежных немых душах. Нет ничего проще пообещать то, что не можешь дать, одарить тем, чем не владеешь. Геродот с усмешкой поднял вверх большой палец, приложил другую руку к сердцу и вынес свой приговор: "Невиновны". Дикари пали в ниц перед самозванным судьей и юноша почувствовал раскаяние и жалость. Но его шутка возымела самые невероятные последствия.
Освобожденные борисфенцы (или откуда они там были) втолкнули на середину некую молоденькую личность, судя по тонким костям и наивным глазам. Его положили на живот, четверо одноплеменников взялись за руки и ноги создания и растянули варвареныша, как морскую звезду на просушке в сувенирной лавке. Старик с клочками бороды на подбородке склонился над его светящимися татуировками и принялся тыкать в них длинной костяной палочкой, похожей на самое обычной писарское стило. Варвареныш мычал и дергался, но его держали крепко. Вволю натыкавши в тощую задницу, отчего тамошняя татуировка как-то побледнела, старик раздраженно махнул переусердствовавшим помощникам - юные кости вовсю трещали.
Варвары расступились, подвергнувшийся непонятной операции поднялся, покачиваясь и тряся головой, как снулая лошадь. Геродот с изумлением наблюдал за всей этой процедурой, но понять ничего не мог, тем более что путана больно вцепилась ему в плечи и повизгивала, вероятно думая, что следующей подвергнется странному наказанию.
Юный варвар стоял в облаке смутного света, задрав голову к верху, раскинув в сторону руки. Вдруг Геродоту показалось, что тот принялся оседать, словно земля не держала его, расслабилась под ним из твердой глины в жидкую грязь, принимая в чрево священную жертву. Но дело оказалось забавнее и загадочнее. Варвареныш никуда не проваливался - широкие, разлапистые ступни твердо опирались на окаменевший пол, сквозь который, кстати, не просачивались даже нечистоты, а стекали по предусмотренным желобкам в специальные отверстия, но его ноги укорачивались, утолщались, шли складками, пока между телом и пятками не осталось расстояние в ладонь шириной. Искореженный юноша взмахнул руками и исчез. Геродот закрыл рот и пихнул назад локтем, чтобы путана не слишком на нем висела.
Борисфенцы тем временем спокойно расселись и поглядывали на люк, откуда вскоре упала подъемная лестница. Исчезнувший заглянул в отверстие, поманил Геродота и тот быстро принялся карабкаться наверх к желанной свободе. За ним поднялась девушка, а за ней все варвары. Компания столпилась в караульном помещении с любопытством рассматривая учиненный непонятно кем разгром - самими ли охранниками или негодным мальчишкой.
