Нужно было подумать о последствиях своей сегодняшней выходки в прокуратуре, но в голову ничего не приходило.
Она присела на скамейку и закурила.
Оставаться на улице тоже не прельщало: становилось по-осеннему прохладно. И хотелось есть.
И вдруг, словно похмелье, черная волна нахлынула на нее. Одиночество. Все это время она не ощущала, как она одинока. В Питере был папа со своей смешной заботой, потом — Атос; и «бандиты» (для кого-то — бандиты, а для нее — безопасные и забавные человечки). Потом была всепоглощающая ревность, обида, страстная жажда мести… Плотность чувств с лихвой заменяла ей общение. Потом — радость встречи с домом, Алка, возвращение веры в любовь…
Сейчас — пустота. Пустота, пустота, пустота…
Это было ужасно глупо с ее стороны — вот так сидеть и упиваться своим одиночеством, и, наконец, она решила, куда сейчас отправится: в политех к Алке на занятия. И посоветуется с ней. Или посоветуется потом, а сегодня снова сходит с ней к ее ребятам в общежитие. Развеяться. А там — будет видно.
…Звонок возвестил об окончании пары, и из аудитории в коридор посыпались симпатичные молодые ребята. Это явно были совмещенные занятия нескольких групп: ребят было много. Нескольких она узнала, узнавали и ее кивали, приветливо улыбались.
Алка вышла одна из последних в сопровождении тоже знакомого Маше парня — того самого Сережи, который ухаживал за ней на той, памятной, вечеринке. "Очень характерно", — отметила про себя Маша. Алка с детства усиленно кокетничала именно с ЕЕ мальчиками. Они никогда не ссорились по этому поводу, ведь шансов у Алки «увести» мальчика практически не было, сама же она объясняла свое поведение так: "Просто, Машка, у тебя вкус хороший: только ты скажешь, что тебе мальчик нравится, смотрю, а он точно — классный…"
Увидев Машу, Алка обрадованно помахала рукой, а Сережа потупился. Маша внутренне усмехнулась: какие они все-таки дети.
— У нас еще пара, я тебе очень нужна? — спросила Алка, поравнявшись с ней.
— Да, у меня, кажется, неприятности.
— Ты в своем амплуа… Ладно, тогда я смываюсь, — Алка обернулась к Сергею. — Будь другом, устрой, чтобы на перекличке кто-нибудь за меня крикнул.
— Устрою, — вроде бы даже с облегчением тряхнул тот светлой шевелюрой и побежал догонять остальных.
— Что у тебя опять стряслось, пропащая ты душа? — накинулась Алка.
— Сейчас все расскажу. Где тут присесть можно?
— Деньги есть с собой?
— Смотря сколько.
— Тут прямо в корпусе кафе недавно открылось…
— Ну, на это-то хватит…
— Я всяко не «Форд» у тебя хотела попросить.
— Кто тебя знает. Хотя, если сильно попросишь…
— Ты уже достала своими барскими замашками. Пойдем.
…После рассказа Маши они довольно долго молчали, потягивая через соломинку коктейль. Неважный коктейль — отметила про себя Маша. За то — не дорогой.
— Знаешь, — начала наконец Алка, — когда мы от Леши шли, и ты не захотела исчезнуть, я тебя не понимала. Я привыкла думать, что ты живешь в Питере, что тут ты — в гостях… Но потом поняла: тебе, везде было плохо, дома ты — только здесь…
— Да нет, — перебила Маша, — иногда мне было очень хорошо…
— С ним, — кивнула Алка. — А знаешь почему? Потому что в нем твоя душа неприкаянная нашла хоть что-то стабильное. Домашнее. Ведь не влюбилась же ты в какого-нибудь пижона питерского, мало их там что ли?
— Хватает, — улыбнулась Маша, припомнив «Охту» и ее постоянных посетителей.
— Так вот. Он для тебя был частицей дома…
— Ну, не только…
— Не перебивай, дай договорить, — чуть повысила Алка голос, и Маша, кивнув, стала внимательно слушать ее.
— Из дома ты не сама уехала, тебя выперли. Отчим выпер. В Питере друзей настоящих ты себе не завела. И тут — Леша. Может быть, он для тебя и что-то большее, только лучше всего тебе было бы С НИМ и ЗДЕСЬ, понимаешь?
Маша кивнула:
— Да, ты, наверное, права.
— Короче, что я хочу сказать. Я поняла, почему ты не исчезла. Ты вернулась НАСОВСЕМ. Но тем, что ты устроила сегодня, ты себе это сильно усложнила.
Нельзя сказать, что Алка сообщила ей что-то новое, но она как бы упорядочила в машиной голове то, что она знала и раньше. И Маша была благодарна ей за это.
— И как мне быть дальше?
— К черту гордость. Нужно звонить в прокуратуру. Твоего Зыкова от дела отстранят, это факт…
— Да, он и сам сказал…
— Ну вот. А новый следователь поуважительней будет. И очень хорошо, что ты деньги не отдала. Нужно нанять самых лучших в городе адвокатов для тебя и для твоего Атосика. Тебе придется пройти через всю эту судебную волокиту, если ты действительно хочешь вернуться к спокойной жизни. Второй вариант — в бега.
— Нет. Меня больше устраивает первый. А насчет адвокатов, думаешь, это может помочь? Со мной-то проще, а вот Леша…
— Да там куча смягчающих обстоятельств! Его ведь тоже, как и тебя, использовали. И чем, к стати, дело кончилось: он пытался вырваться, ушел, не взяв ни копейки, а его «подельщики» приехали и ножом пырнули. За что? За то, что «завязал»… Чистосердечное признание, раскаяние, хороший адвокат, глядишь — три года строгого режима. Потом — за примерное поведение еще год скостят, останется два — как в армии. А то и вовсе под амнистию попадет…
Маша смотрела на подругу и поражалась.
— Откуда ты все это знаешь? Я помню, ты мечтала на юрфак поступить, но ведь не стала же.
— Потому и не стала, что всей этой ерунды объелась. "Открою кодекс на любой странице и не могу — читаю до конца…" Противно стало. Когда маленькая была, во всей этой уголовщине какая-то романтика виделась. А потом поняла: это же люди… Плохие люди.
К их столику кто-то подошел. Маша подняла голову. Сережа.
— Так и знал, что тут вас поймаю, — присаживаясь, сказал он.
Алка глянула на часы:
— Ни фига себе, всю пару проболтали.
— Пойдемте к нам, там сегодня опять какой-то сабантуй намечается, предложил Сергей.
— В связи?
— Двести лет граненому стакану, — плоско пошутил он.
— Ясно, — удовлетворенно кивнула Алка и обратилась к Маше: — Двинем?
Маша пожала плечами, хотя на самом деле чувствовала, что ей очень не лишним будет слегка развеяться. С этими ребятами она начинала чувствовать себя такой же маленькой, и это было приятно. Надо еще позвонить в прокуратуру… Да ладно, лучше сразу приду завтра. Тут она спохватилась:
— Я не одета…
— Так переоденься, — предложила Алка, — у тебя же платье с собой.
— Оно мнется сильно. Если только в общежитии погладить…
Сережа коротко оглядел ее с ног до головы. Сплошные джинсовые лохмотья.
