Чан достал деревянную коробочку, которую он носил с собой всю дорогу от самого Каймаса. Он достал оттуда лист тонкой хорошо обработанной лайки. Одна сторона была исписана, на другой было изображение с подписью внизу.
- Это из библиотеки в Каймасе, - сказал Чан, - никто не знает, откуда она там. Я думаю, она очень старая, видимо, из книги, но это все, что осталось.
Он показал Лизанде исписанную сторону.
- Вы можете это прочитать?
Лизанде покачала головой:
- Этот язык мне незнаком.
Разочарованный Чан перевернул манускрипт той стороной, на которой было изображение, и протянул Лизанде. Весс тоже потянулась к нему, разглядывая детали и при неясном свете свечей. Изображение было прекрасно, даже прекраснее, чем сам Сатана. Удивительно, насколько Сатана был похож на это изображение, хотя оно находилось в библиотеке задолго до его рождения. Стройный, сильный, крылатый человек имел золотисто-красные волосы и крылья, пылающе окрашенные.
Казалось, выражение его лица наполовину составляла мудрость, наполовину - безысходное отчаяние.
Большинство летающих людей были черными, или переливались глубоким зеленым цветом или темно-синим. Но Сатана, так же, как изображение на рисунке, был цвета огня.
Весс объяснила это Лизанде.
- Мы предполагаем, что подпись под картинкой - это имя человека, изображенного на ней. Мы не были уверены, что правильно произносим его, но матери Сатаны понравилось, как мы произносим его, она именно так его называла.
Лизанде долго молчала и неподвижно смотрела на золотую и ярко-красную картинку, потом покачала головой и откинулась в кресле. Она затянулась и выпустила колечко дыма к потолку. Колечко растянулось, заискрилось и рассеялось в дымке.
- Frejojan, - сказала Лизанде, - Джубал и другие работорговцы устраивают шествия живого товара по городу перед каждым аукционом. Если бы ваш друг был в этом караване, любой в Санктэри знал бы, любой в империи знал бы это.
Аэри под плащом сжала руки в кулаки и пронзительно посмотрела на нее.
- Но, может быть... Такое необычное существо не продавалось бы с обычного аукциона. Его предложили бы в частной продаже, или на выставку, или даже самому императору для его зверинца.
Аэри вздрогнула, и Квотс заметила, как проступила под плащом рукоятка ее кинжала.
- Это самое лучшее, неужели вам непонятно? С ним будут прилично обращаться, поскольку он бесценный. Обыкновенных рабов бьют плетью, стригут и заставляют повиноваться.
Чан побледнел, Весс вздрогнула. До сих пор, беспристрастно рассуждая о рабстве, никто из них не понимал, что оно значит на самом деле.
- Но как мы найдем его? Где искать?
Лизанде задумчиво ответила:
- Если хоть кто-нибудь будет знать, Джубал будет знать тоже. Вы мне нравитесь, дети. Сегодня ночью поспите, возможно, завтра Джубал поговорит с вами, - она поднялась, беспрепятственно прошла сквозь толпу и растворилась в ночной темноте.
Весс и ее друзья некоторое время сидели молча, задумавшись над тем, что сказала Лизанде.
Молодой стройный парень пересек комнату и, подойдя к их столику, обратился к Чану. Весс узнала в нем человека, который в начале вечера смеялся вместе со своими друзьями у стойки.
- Добрый вечер, путешественник, - сказал он Чану, - мне сказали, что эти леди - не ваши жены.
- Кажется, каждый в этой комнате хотел бы знать, мои ли жены эти женщины, но я до сих пор не понял, о чем вы меня спрашиваете, - сказал Чан доброжелательно.
- Что же здесь трудного, понять, что означает "жены"? - мужчина изогнул дугой одну бровь и продолжал. - Женщина, которая связана с тобой законом, которая рожает и воспитывает твоих сыновей. Никто, кроме вас, не может пользоваться ее благосклонностью.
- Благосклонностью?!
- Секс, ты чучело огородное, "любовь", ты понял, черт тебя подери.
- Не совсем. Это звучит, как странное сочетание для меня.
Весс тоже подумала, что это странно. Казалось абсурдным - рожать детей только одного пола, а быть связанным законом - звучит подозрительно, как рабство.
Но три женщины, давшие обет верности исключительно одному мужчине?!! Она встретилась взглядом с Аэри и КВотс и увидела, что они думают то же самое. Они прыснули от смеха.
- Чан, дорогой, подумай, каким измученным ты был бы, - сказала Весс.
Чан побледнел. Они часто спали и занимались любовью вместе, но от него не ждали удовлетворения все подруги. Весс получала удовольствие, занимаясь любовью с Чаном, но ее также волновала деликатная жесткость Аэри и неиссякаемая мягкость и сила Квотс.
- Тогда они не твои жены. Итак, сколько стоит вот эта? - он указал на Квотс.
Все с любопытством ждали развязки.
- Ну, ну! Не будь скромным! Каждому ясно, зачем еще приводить женщин в "Единорог"? Так что лови миг удачи. Я смогу заплатить, уверяю тебя, продолжал парень.
Чан начал было говорить, но Квотс жестом остановила его, и он замолчал.
- Скажи мне, если я тебя правильно интерпретирую, - обратилась к парню Квотс, - ты думаешь, партнерство со мной доставит тебе удовольствие? Ты хотел бы побывать в моей постели сегодня ночью?
- Совершенно верно, дорогуша! - он потянулся к ее груди, но внезапно передумал.
- Кроме того, ты обращаешься не ко мне, а к моему другу. Это кажется не совсем удобным и очень грубым.
- Ты бы лучше побыстрее привыкала к этому, женщина. У нас так принято.
- Ты предлагаешь Чану деньги, уговаривая меня переспать с тобой?
Парень взглянул на Чана:
- Ты бы лучше приучил к дисциплине твоих шлюх и умению вести себя, иначе твои покупатели сделают это, и твой товар будет дискредитирован.
Чан вспыхнул, растерялся, заволновался и смутился. Весс не верила своим ушам. Неужели возможно то, что происходит.
- Ты, мужчина, обращаешься ко мне, - сказала Квотс, вкладывая в слово "мужчина" столько презрения, сколько он вложил в слово "женщина", - но у меня есть вопрос. Ты не безобразен, но все же ты не можешь заполучить кого-либо лечь с тобой в постель для радости, а делаешь это за деньги. Означает ли это, что ты болен?
Потеряв дар речи от гнева, он потянулся за ножом, но прежде, чем он прикоснулся к нему, кинжал Квотс продребезжал из ножен. Она держала кончик кинжала как раз над пряжкой его ремня. Смерть, которую она предлагала, была медленно и мучительной. Все в таверне внимательно наблюдали, как мужчина медленно поднял руки.
- Уходи прочь, - сказала Квотс, - и больше не подходи ко мне. Ты достаточно привлекателен, но если ты не болен, то ты дурак, а я не сплю с дураками.
Она отвела кинжал взмахом руки. Он быстро отступил и завертелся волчком, разглядывая лица вокруг. Но увидел на лицах насмешки, которые сменились хохотом. Он помчался сквозь грохот хохота, пробивая дорогу к двери.