– Ничего?
– Ничего. – вздыхал в ответ Кремнев,
И обе трубки глухо шлепались на рычаги.
Третий день пребывания в неизвестности близился к концу. Андрей сидел в своей комнате и зубрил английский. Вдруг краем глаза он увидел* что фломастер, лежащий на ватмане, подпрыгнул в воздухе. Кремнев замер и начал наблюдать. Фломастер, раскачиваясь из стороны в сторону, будто лихорадочный, стал выводить что-то на листе. Делал он это медленно и как-то неуклюже. Очень хотелось Кремневу подбежать к столу и посмотреть, что же там выцарапывается. Но он спрятал свое нетерпение глубоко внутрь, ожидая окончания многотрудной работы карандаша. Наконец, фломастер обессиленно шлепнулся на белое полотно бумаги. Андрей подождал минуты две и ринулся к столу. На ватмане корявым почерком было начертано:
"ЖДУ ЗАВТРА УТРАМ ГАРАДСКОМ СКВЕРИ В КУСТАХ НА ЛАВАЧКИ".
Судя по количеству ошибок, писала явно не Лана. "Она же говорила о каком-то своем друге, – припомнил Андрей. – Наверное, это он". С этой мыслью Кремнев бросился к телефону.
– Приходи, – коротко сказал он в трубку.
– Есть? – нетерпеливо спросил Юрка.
– Есть! – Бегу.
Лобов появился у дверей кремневской квартиры незамедлительно. Можно было подумать, что он несся сюда с около-световой скоростью.
– Ну что? – затребовал он информацию с самого порога.
– Вот, – кивнул Андрей на ватман, вводя друга в комнату.
Юра внимательно прочитал потусторонние каракули и, не задумываясь, сказал:
– Нужно идти!
– А кто спорит?! – согласился Андрей.
…На следующее утро друзья были на ногах чуть свет.
– Куда? – подозрительно спросила мама Андрея.
– На тренировку, в футбол погонять, – беззастенчиво соврал мальчик. – Скоро соревнования.
На улице Кремнева и Лобова встретила промозглая осенняя сырость. Она вызывала дрожь в теле, удваивая нервное возбуждение. Чтобы немного согреться, друзья прибавили шагу. Заросли кустов, о которых писал незнакомец, они хорошо знали. Эти кусты обрамляли крохотную чудесную полянку, где стояли две скамейки, вероятно, доставленные сюда какими-то любителями уединения. Вечерами занимали скамейки влюбленные. В солнечные дня сюда заползали старушки с вязаньем. А ранним осенним ненастным днем, конечно же, на скамейки не претендовал никто.
Андрей и Юра, продравшись сквозь заросли, плюхнулись на сиденье.
– Жду утром, – процитировал Лобов записку. – Утро-то длинное. И в шестьутро, и в десять – тоже. А до одиннадцати, например, здесь спокойно можно дуба дать. Не догадались мы, дураки, с собой термос с горячим чаем прихватить.
– За три часа не помрешь, – осадил его Андрей. – И не шуми. Скоро люди на работу пойдут, будут обращать на нас внимание. Еще привяжется кто, сорвет нам все дело.
В словах Кремнева был резон, и Юра замолчал, обиженно засопев.
Прошло полчаса. Поднялся несильный ветерок и погнал серо-каракулевое стадо тумана куда-то в другое место. Может быть, напиться к местной речке Ладейке. Хорошо и мягко шел ветерок, но успевал задевать все, растущее на земле. И деревья, и кусты, и траву. Кусты, в окружении которых сидели ребята, недовольно вздрагивали от его прикосновения и что-то шептали друг другу. Наверное, сплетничали про ветерок или поругивали его. Чтобы осадить болтунов, ветерок провел сильной ладонью по их макушкам. Кусты зароптали сильнее. И тут Андрей с Юрой услышали за спинами негромкий голос:
– Я здесь!
Ребята судорожно обернулись. За скамейкой стоял мальчишечка в большой кепке, линялой курточке и замызганных штанцах. Под козырьком головного убора лукаво светились огромные озорные глаза.
– Ты… это?.. – спросил Юра.
– Это, это, – охотно согласился парнишка. – Я от Ланы. Меня зовут Без.
– Бес или Без? – переспросил Андрей.
– А не все ли равно? – удивился гость.
– Не все, – объяснил Кремнев. – Если Бес, – он сделал акцент на букву "эс", – то, значит, – ты подручный дьявола.
– Ничего себе заявочки! – обиделся Без. – Лайка говорила, что вы хорошие парни, а вы обзываетесь. Я ведь тоже драться иногда умею!
– Нет, мы не обзываемся, – поспешно начал оправдываться Кремнев. – Мы уточняем. В общем, какая разница:
Без – и все!
Без, видимо, удовлетворился этим объяснением и примостился на краешек скамейки.
– Что с Ланой? – нетерпеливо спросил его Лобов.
– Плохо с Ланой, – вздохнул Без. – Дядька ее все-таки пронюхал, что она шляется в ваше измерение, да еще книжки нашел этого… как его… Лер… Лер…
– Лермонтова, – помог ему Кремнев.
– Во-во, – Без шмыгнул носом. – Посадили ее.
– В тюрьму? – одновременно воскликнули Лобов и Кремнев.
– Не, не в тюрьму, – сказал Без, – в Сферу Изоляции.
– Что за штука такая? – спросил Лобов, сжав кулаки. – Карцер, что ли?
– Сфера – не карцер, – объяснил Без. -Это целый городок, которым правит Цибиус. Живут в нем и настоящие больные, и нарушители законов нашего измерения. Обычно живут: едят, гуляют, спят. Но вокруг Сферы для нарушителей создано такое биополе, которое подавляет их эмоции, да плюс сильные лекарства. Поэтому обитатели Сферы не стремятся покинуть ее, тем более вступать в контакты с людьми других измерений. Охрана там слабенькая. Все вроде бы спокойно, но по мне – там очень страшно. Не дай бог туда попасть.
– Люди становятся чем-то наподобие зомби, – развил мысль Беза начитанный Андрей и повернулся к гостю всем корпусом. – Зомби – это существа, которые под воздействием каких-то лекарств или других факторов теряют индивидуальность и могут выполнить любое немыслимое приказание "хозяина".
– Почти так, – кивнул Без. – Только у нас это прикрыто мнимой заботой об этих бунтарях.
– Послушай, – удивленно сказал Лобов. – Ты, Без, так связно и толково говоришь, а пишешь- не приведи господь!
– Потому что я учился ушами, – засмеялся Без.
– Как это – ушами? – не понял Андрей.
– Я, как и Ланка, – урод, – начал рассказывать мальчик. – По крайней мере так считают в нашем измерении. Родителей у меня нет. Мне говорили, что они погибли в какой-то катастрофе. Но я думаю, что врут. Почему же тоща остался жив я? Есть у меня предположение, что маму с папой тоже сгубила Сфера. Как у вас говорят, пусть земля им будет пухом. Но каким-то образом они сумели вытолкнуть меня из зоны Изоляции. В общем, совсем маленьким оказался я в этом мире один-одинешенек. Поэтому зовут меня Без. В школе толком не учился. Противно мне узнавать, как выкачивать из вас страх. Вот и появляться в ваших жилищах я не умею. Могу только перепрыгнуть с нашей улицы на вашу.
