Журнал «Если» - «Если», 2008 № 08

Север гладит мое плечо:

— Ты обещала не бояться, Лейна!

Он пытается поцеловать меня, но Дилейна, изогнув гибкую шею, поворачивается к нам огромным костяным клювом и угрожающе клекочет.

Внизу приближается остров. Три острых горных пика опоясаны крепостной стеной, опутаны подвесными дорожками, мостами, утыканы многоэтажными башенками.

Север показывает на широкую террасу, каменной пластиной нависающую над змеящимися улицами. Я не успеваю и глазом моргнуть, как Дилейна сама начинает снижаться туда. Это странно, но об этом мне совсем некогда думать.

Белокаменные дома сверкают хрусталем узких окон. Островерхие крыши повторяют рисунок окружающих гор.

Последний раз взмахнув гигантскими крыльями, Дилейна осторожно опускает подвеску на землю и сама опускается рядом. Когда я встаю на непослушные ноги, она тянет ко мне покрытую перьями голову и ласково смотрит немигающим желтым глазом.

— Рыба моя… — я погружаю пальцы в теплый невесомый пух над ее клювом. — Какой ты можешь быть, Дилейна!

От высоких резных дверей дворца, по сравнению с которым дом нашего островодержца кажется тростниковой хибарой, к нам идет человек.

Север бежит ему навстречу. Мы с Дилейной остаемся у корзины.

Мужчины обнимаются как братья, и Север представляет нас друг другу.

Аглос, владетель города, похож на сказочного принца. Он выше Севера почти на голову, волнистые волосы стелятся по плечам, долгополая мантия почти касается земли, а на груди сверкает бриллиантами круглый серебристый талисман.

— Мы ненадолго, — говорит ему Север. — Так неожиданно оказались рядом, что не успели никого предупредить!

Дилейна неуверенно шагает вслед за нами на тонких птичьих ногах и громко воркует. Если в воздухе она была настоящей хозяйкой, то здесь я предпочла бы, чтобы вернулся ее прежний облик.

— Не бойся, — говорю я. — Мы у друзей, все хорошо!

К нам присоединяется юная жена Аглоса Стреза, за ней важно вышагивает ее птица.

Нас ждет обед из удивительных блюд, слуги в одинаковых одеждах спешат упредить каждое наше движение. Аглос радушен и остроумен. Они с Севером вполголоса обсуждают малопонятные для меня вещи. Дилейна учится пользоваться клювом, гоняя по каменной мозаике пола красный шарик незнакомого фрукта.

— У вас еще нет детей? — я не могу совладать с собой и все-таки задаю Стрезе волнующий меня вопрос.

Владетельница ласково улыбается:

— Всему свое время! Дети слишком привяжут нас к замку, а мы с Аглосом — неугомонные путешественники…

Пока слуги меняют блюда, Север разворачивает перед Аглосом небольшую тряпицу, и я с удивлением узнаю ее содержимое — белые блестящие шарики с ноготь размером, икринки рыбы-попрыгушки.

Аглос воодушевлен.

— Наконец-то и я удивлю Артура! — восклицает он, осторожно перекладывая икру в немедленно поднесенный слугой серебряный ларец.

После трапезы Аглос показывает нам свои владения. На двух птицах, хотя я по-прежнему ощущаю Дилейну рыбой, мы вчетвером облетаем башни города и устремляемся в горы.

Мы летим над изумрудными ледниками и спящим огнем кратеров, над снежным сиянием горных шапок и чернотой бездонных пропастей.

— Нам покажут соляной сад, — говорит мне на ухо Север. — Это гордость семьи Аглоса, он выращивался восемьсот лет!

Мы опускаемся на поляне диковинного леса. Витые, перекрученные деревья серого цвета стоят стеной. Даже дотронувшись до корявой ветки, я не могу понять, дерево это или камень. Стволы все в жилках, белесых и золотистых потеках, и мне это не кажется красивым.

В глубине странного неподвижного леса виднеется огромное дерево, вдвое выше всех остальных. Его кора потрескалась, и в каждом разломе блестят белые бусинки. Только подойдя вплотную, я понимаю, что передо мной десятки, сотни, тысячи коралловых роз, драгоценных каменных цветочков, по цене превосходящих розовый жемчуг.

— Я думала, они растут в море… — тихо говорю я.

Аглос и Север улыбаются — как-то очень одинаково, хотя они совершенно не похожи друг на друга.

— Возьми, сколько хочешь, — говорит Стреза. — Тебе же захочется сделать подарки дома?

Я дотрагиваюсь до идеально ровной семилучевой розы, и она с тихим треском падает мне в руку. Ее я подарю маме.

Я отламываю еще одну для Флаи, и, поколебавшись, еще одну для просветленного Тао, хотя и не уверена, что он одобрит такой подарок.

— Бери еще, не смущайся, — советует Аглос.

— Ты наверняка забыла про себя, — предполагает Север.

Четвертая роза прячется у меня в ладони.

Когда мы отправляемся в обратный путь, я замечаю увесистый мешочек из плотной ткани, лежащий на коленях у Севера. Когда он шевелит ногами, то из мешочка раздается каменный скрежет — коралловые розы цепляют друг друга лепестками.

— Зачем тебе столько? — пораженно спрашиваю я.

— Лейна, я купец, — говорит Север. — Всего лишь купец. Я привожу товар из одного места в другое и так зарабатываю себе на жизнь. Разве это предосудительно?

У меня нет готового ответа. Ткань мира рвется, и мое голое плечо прижимается к черному камзолу северянина, чешуйчатое брюхо Дилейны шаром висит у нас над головой, а острова Аталанского архипелага горят разноцветными пятнами на поверхности синего-синего моря.

— Рыбка моя, девочка моя…

Я впервые замечаю, что отец становится старым. Он подслеповато щурится, заглядывая мне в глаза, пытаясь рассмотреть в них мою судьбу:

— Ты уверена, что готова к этому?

Я киваю, в сотый раз киваю. Да, хочу крикнуть я на всю Аталану, да! Я буду невестой Севера, а когда Дилейне придет срок уплывать в море, мы сразу сыграем свадьбу! Я стану женой самого красивого, самого доброго, самого умного человека!

Мечты об Академии блекнут и тают, я могу думать только о Севере.

Мама тоже плачет — легкими, радостными слезами.

Север улетел грузовой рыбой домой, но пройдет несколько недель, и он снова вернется к нам, ко мне, за мной.

Дни текут медленно, вяло, на небе ни облачка, водоросли на берегу высыхают за полдня — нелегкие времена для прядильщиц. Мы работаем, не пережидая высокое солнце, замачиваем пучки выброшенных волнами растений в чанах с размягчителем, а потом до глубокой ночи распрядаем волокнистые листы на тончайшие тягучие нити — чтобы освободить чаны на утро для нового урожая.

Я могла бы сюда больше не приходить — моя жизнь изменилась резко, в один день, и все, что казалось важным раньше, теперь тает несбыточным дымом. Одна коралловая роза стоит больше, чем два года моей работы в прядильне. Но за работой дни проходят быстрее. Ничего другого мне и не нужно.