Изобретатель вытащил из кармана огарок парафиновой свечи, зажег его и приляпал в центре помещения. Они уселись на полу возле свечи.
— Это и есть моя конура, — с гордостью заявил сэр Хэмст, поглаживая занозистые доски пола. — Гениальная выдумка! Абсолютная изоляция! Я придумал конуру после того, как «Рамофилъм» подослал ко мне глухонемого агента. Этот тип устроился на дереве в соседнем саду и, вооружившись телескопом, читал по губам все, о чем я болтал с друзьями. Иметь в доме прозрачные окна — это все равно, что орать о своих секретах на площади Сентр-ринга. В настоящем доме в каждой половице можно запрятать шептун. А для конуры доски строгал я сам ж держу их под замком. Каждый раз сколачиваю конуру на новом месте. Гениально?
Коммивояжер подумал, что нелепо хвастать изобретением деревянного ящика, но с готовностью подтвердил:
— Удивительно, сэр Хэмст, мне бы никогда не пришло в голову ничего подобного. Теперь я могу изложить свое…
— Ни слова!
Хэмст вынул из кармана, где, вероятно, находился склад самых удивительных вещей, прямоугольную коробку и деловито осведомился:
— Какая у вас основная частота колебания голосовых связок?
— Н-н-не знаю.
— Вы беспечны, как ребенок, который решил поиграть в мячик на карнизе небоскреба. Не знаете основную частоту своего голоса? Но как же вы настраиваете глушитель?
— У меня нет глушителя.
— Значит, в вашей фирме сидят старые крохоборы я консерваторы.
Он щелкнул тумблером на крышке коробки, и коробка противно и громко зажужжала. Жужжала она, словно заикаясь, с неравномерными перерывами.
— Вездесущий глушитель Оливера Хэмста. Настраивается в унисон с основной тональностью любого голоса — от визга неврастеника до хрипа пропойцы. Профилактика против шептунов, заглушает восемьдесят семь и три десятых процента звуков. Каждый деловой человек должен иметь глушитель моей конструкция.
Теряя терпение, Прайс через силу улыбнулся.
— Полно, сэр Хэмст! Можно подумать, что не я, а вы пытаетесь продать новейшее антиподслушивающее устройство. Должен вам сказать, что, торгуя вашими глушителями, заработаешь только мигрень. Эта зудящая коробка по сравнению с тем, что я хочу предложить, не больше чем кофейная мельница по сравнению с атомным котлом.
После пяти минут сидения на деревянном полу у Прайса одеревенели ноги, заныла поясница, глушитель назойливо жужжал, так что он почти не слышал собственного голоса, давно накрапывающий дождь собрался с силами и превратился в ливень, наспех сколоченная конура протекала сверху и снизу, свеча чадила немилосердно и копоть щекотала в носу, но коммивояжер говорил вдохновенно, убедительно, страстно, как проповедник-параноик, предлагающий исцеление от всех болезней при помощи большого электромагнита.
— Увы, сэр Хэмст, главная опасность заключена в нас самих. Нет, нет, не глухонемые шпионы и шептуны подстерегают нас где-то там, за углом. Опасность ближе, гораздо ближе! Она у нас в голове, под костяными сводами черепа. И чем глубже мы ее прячем, тем она охотнее выскакивает. Сам сатана дергает нас за язык! Я могу привести сотни примеров. Что я говорю — сотни! Тысячи! Каждый факт достоверен, как восход солнца. Химик Блэзман, задумавшись, нацарапал формулу медикамента на бумажной салфетке в ресторане. Официант — это был ресторан в старинном стиле и там были настоящие официанты — продал этот клочок бумажки за десять тысяч. Блэзман разорился и сейчас работает зазывалой в ночном кабаке. Директор Графст, будучи навеселе, брякнул своей супруге, что они начинают продажу бездымных сигарет для мужей, жены которых не выносят табачного дыма. Миссис Графст продала эту тайну любовнику, и Графст наложил на себя руки. А известный вам доктор Мом, который разговаривал во сне? Ему не помог даже специальный ошейник, который он надевал, ложась спать. Кибер-шифровальщик расшифровал его храп. Да вы сами, сэр Хэмст, вы прячетесь в конуру, чтобы никто не подслушал, а ваша тайна всегда с вами, всегда в голове.
— Черт возьми, что же вы предлагаете? Оторвать мне голову?
— Мы предлагаем вам новинку — мозговой коктейль. Идея мозгового коктейля осенила нашего главного электроника, когда он перечитывал сборник мудрых афоризмов покойного президента фирмы.
— К черту афоризмы!
— Не говорите так, сэр Хэмст. Афоризм нашего старика стоит миллион. Он сказал: «Мой идеал — запирать своих людей на ночь в сейф или хотя бы выключать у них часть мозговых извилин, которая знает мои секреты».
— Ваши электронщики состряпали выключатель для мозгов?
— Вы ловите суть дела под самые жабры. Наш аппарат при помощи модулированных колебаний прерывает связи между клетками мозга нашего клиента и путает эти связи, словно сумасшедшая телефонистка. Клиент уже не способен разобраться в собственных делишках. Но вот он надел рабочий халат, склонился над чертежом — щелчок! Наш выключатель срабатывает в обратную сторону, и все становится на свое место. Обеденный перерыв — щелк! И внутри головы — коктейль из мыслей. Можно отправляться обедать под ручку с самым хитрым агентом вашего конкурента. Проговориться невозможно, даже если захотеть. Специально для вас, сэр Хэмст! Вы устали и издерганы до предела. Ваши тайны мучают вас, и вы можете проговориться в любой момент. О! Это как навязчивый психоз-мания, что вот-вот проговоришься. Тогда — конец! Никто не даст за вас и старой покрышки. Купив наш аппарат, вы обретете избавление от мук!
— Вам не кажется, что я сейчас вышвырну вас на улицу в одних трусах?
Они крепко поспорили. Но Хэмст был надломлен неудачами, которые последний год сыпались на него, как из дырявого кулька. Прайс всегда чуял, если человек надломлен. Сказать откровенно — только такие надломленные и были его клиентами. А Хэмст, конечно, чертовски надломлен. То, что он чрезмерно суетился, налаживая конуру, пытался бодро острить, — вся подобная шелуха не могла скрыть главного.
Хэмст надломлен, и все тут. Такой схватится за любое предложение, которое, как ему кажется, приободряет и расчищает дорогу к успеху.
Все же они сцепились. Хэмст поносил шарлатанов из «Медикал-Секьюрити». Прайс, якобы оскорбленный, вставал и с обидой в голосе начинал прощаться. Тогда Хэмст снижал скорость своей говорильной машины на тысячу оборотов, но тут же заводился вновь. Он не прогонял Прайса, так как был надломлен, а тот выволок самое убедительное — цифры.
В отделе общей информации и конъюнктуры «МедикалСекьюрити» его вдосталь снабдили убедительными цифрами.
Теперь он выложил все сурово и многозначительно. Великий Театр Призраков должен был стать самым сложным в техническом отношении зрелищем. Компаньоны Хэмста заказали оборудование на семидесяти шести заводах. И это только специальное оборудование — электронные сгустители теней, тотальные стереоэкраны, автономные энергопитатели призраков и тому подобная чертовщина. Кроме того, список готовых изделий включал семьдесят тысяч наименований — от дверной ручки до геликоптера. Поэтому хранить в тайне принцип работы Великого Театра Призраков было так же трудно, как много лет назад попытаться сохранить в секрете принцип кинематографа или синерамы. Скрывали главное — не список деталей, а ключ и замок тайны — то, как собрать воедино этот чудовищный набор, как упорядочить этот электронномеханический хаос. Схему сборки, принцип монтажа хранил Хэмст в голове, не доверяя бумаге и сейфам. Он один мог из хаоса вещей создать мир электронных призраков. Ноша тайны давила Хэмста, как свинцовая плита, собственная тень казалась ему соглядатаем конкурентов. Все компании, занимающиеся зрелищами, жаждали накинуться на Театр Призраков и растащить его по косточкам в свои конструкторские бюро.
