Я молчал, чувствуя во всём теле непонятную, жаркую истому. Боль превратилась в отдалённое, терзающее тело эхо.
- Ну? - грозно вопрошал дьяк.
- Ты, как выжлец, бегаешь вокруг, вынюхиваешь, да шиш что вынюхаешь! От того и нос твой длинный и с бородавкой! - прохрипел я.
Дьяк выслушал, не прерывая и коротко приказал:
- На огонь его.
Палач и его помощники неторопливо продели меж связанных ног и рук мокрое от воды бревно.
- Правильно - теперь надо обсушить.
- Разбойник, как у тебя руки поднялись? Поднялись и не отсохли? монотонно забубнил второй монах и заглянул в свиток, с чем-то сверяясь. Ведь грабил суда великого государя и святейшего московского патриарха! Пошто убил святого старца, который сопровождал струги из Нижнего Новгорода?
- Жаль, тебя там не было! - отозвался я.
- На огонь его! - тонко взвизгнул второй дьяк.
* * *
Давно это было. Подвалы Земского приказа стирают границы нашего бытия, времени здесь просто не существует...
...Старец из Нижнего Новгорода...
Это было начало. Славное времечко, а впереди были времена ещё славнее. Я даже не думал тогда, во что может обернуться гуляние Стеньки Разина. Шёл наперекор казачьей старейшине, дразнил её, поднимал за собой голутвенных смотрите, вот Стенька Разин, ваш лихой атаман... Старая, гноящаяся рана когда-нибудь при случае отомстить за брата, за старого Разю, преданного в Азове... Хотелось вспомнить лихой казачий дух, ведь нижние казаки уже и саблю держать разучились - за деньги нанимали верхнюю голытьбу, чтобы те шли за них воевать по царёву указу... Тошно...
Старец из Нижнего Новгорода...
Это было где-то в конце мая. 1667 год. Меня окружали мои верные и любимые атаманы - весёлые, злые, ненасытные и жадные до боярского добра: Иван Черноярец, Фрол Минаев - любезный друг, Якушко Гаврилов, Леско Черкашенин. Где вы, браты мои верные? Может, не заглохло ещё дело Рази, скрывается кто по лесам, точит саблю вострую на воевод и их псов-стрельцов. Вышел бы, Бог помоги, по-другому бы всё начал... Поздно - после драки кулаками не машут! Старец из Нижнего Новгорода? Помню я старца, помню...
Волга - мать всех рек, Дон - отец родной. Волга открывала казакам пути в верхние богатые города: Самару, Саратов, Симбирск, Нижний Новгород, а там, по Оке-матушке и до златоглавой подать. По Волге можно выйти в Хвалынское море через Царицын и Астрахань, а там и пощупать богатых кизилбашей, взять большой ясырь...
Значит, старец? Смерть его на мне и отчёт за деяния мои держать мне перед Богом, а не перед псами из Земского приказа.
* * *
Палач взялся с одного конца, двое помощников, крякнув, подхватили бревно с другого и понесли вместе со мной к огню.
- В гостях у сатаны - и жаровня с углями, и черти пляшут! - я показал дьякам зубы.
Моя борода затрещала, запахло паленым мясом. Я глубоко втянул запах моё тело горело. Из прокушенной нижней губы потекла горячая кровь.
- У-у-уууу, - пронёсся по подвалу стон.
Со мной ли это происходит? Господи, помоги! Пламя вспыхнуло внутри меня и разметало тело на части.
- Ну, упрям! - тихо прошептал палач.
Глаза его молодцов стали круглыми от ужаса.
- Говори! - кричит дьяк далёким и... тихим голосом.
И снова по подвалу крик и стон. Мои ли? Я пытаюсь зацепиться за что-нибудь взглядом. Лица кружатся - чёрное лицо палача, бледные глаза его помощников, зелёные - дьяка. У дьяка рыжие сросшиеся брови, длинный, с красными прожилками нос выдаёт любителя медовухи. Взгляд мой срывается вниз к пылающим углям и невыносимому жару. Угли похожи на богатую россыпь крупных венисов или... Или это кровь - я так щедро вскормил землю кровью. Не я один - нашу кровь тоже не щадили. Или жизнь, или смерть - ничего другого не дано!
В углу подвала забился в истерике брательник Фрол:
- Брат, брат! Скажи им, покайся! Брат! Брат! Брат!!!
Слаб братишка мой младший, слаб - не в меня, ни в Ивана, ни в батю... Батька - он бы понял меня. Батька, помоги...
- Брат!!!
- Молчи!!! - что было силы заорал я, чтобы только заглушить эту боль, которая разрывала моё тело. - Молчи!!!
- Загубим мы его, - не выдержал второй, гнусавый дьяк.
- Уберите его! - приказал зеленоглазый дьяк-сатана.
Бревно качнулось, жар опалил брови и усы. Я плотно сжал веки - в глазах бушевал и крутился водоворот пламени и я увидел... Я увидел того старца из Нижнего Новгорода.
* * *
Наш лагерь стоял на высоком, крутом берегу Волги - отсюда река и волжская степь просматривались во всех направлениях. Мы подняли вал, проделали в нём бойницы - настоящая крепость, как в Паншином городке. Такую просто не возьмёшь - зубы сломаешь! Готовились ждать - скоро должны были пойти торговые караваны с севера на Астрахань. Там и хлеб, и военные припасы, и казна для выплаты служивым стрельцам, для работников на учугах и соляных промыслах. Пойдёт богатый патриарший насад, будет что пошарпать... Вот только отряд мой - вроде две тысячи человек, а толку мало. Боевых, обученных казаков немного, ещё меньше беглых стрельцов - в основном голутвенные из недавних беглецов от бояр и монастырей. Их надо обучать ратному делу, показать, что у бояр и монастырских людей кровь того же цвета, что и у них. Черкашенин и Фрол готовили, учили беглых ратному делу. Смутное мы затеяли. Крестник дал отписку в Москву и астраханский воевода Иван Александрович Хилков уже рыскал по Волге, искал со мной встречи. Царицынский воевода Унковский грозился выслать меня обратно на Дон. В общем - ждали меня, искали, готовились к встрече. И я готовился - наши люди были везде и доносили о воеводских розысках. Я зубоскалил с казаками:
- Знать, бояться нас - вон как воеводы забегали! Сам царь письма им шлёт, чтобы вернуть нас на Дон.
Руки против воли сжимались, хватались за саблю.
- Неужто, братья, вернёмся и не возьмём дувану?!
- Не воротимся, атаман - возьмём дуван!!! - шумели казаки. - Веди нас в Персию - даст Бог удачи!
- Поведу! - я вскидывал клинок к солнцу, алые отблески которого заливали его по самую рукоятку. - Поведу отведать воеводской крови! - обещал я, чувствуя, как вздувались жилы на лбу и сабля просилась в дело.
Рано утром Якушка Гаврилов ворвался в землянку с криком:
- Степан Тимофеевич, идут насады с верху под парусами и множество стругов с ними.
Я вскочил с лавки, на ходу накинув кафтан, схватив пистоль и саблю.
Взбежали на утёс. Там уже толпилось множество людей.
- Смотри, атаман - плывут!
С северной стороны по реке шли белые лоскутки парусов - царские и патриаршие насады. За ними тонкими соломинками темнели вёсельные струги.
- Поднимайся, робяты! - весело крикнул я. - Караван идёт! Пошарпаем купчишек.
- К стругам, робяты! - Леско Черкашенин бросился подымать лагерь.
