- Какой залп? Эскадра еще не прибыла, а вы с фрегатенфюрером оставили без надзора диверсанта. - В голосе Хаппенды было столько злобы и строгости, что я невольно проникся жалостью к ее сестре.
Наконец мы дошли до каюты Хаппенды, где я обнаружил кухонный синтезатор. Я вызвался приготовить чай, что позволило мне на время оставить пассивную роль молчаливого истукана. Пока я, долбя по клавишам, изобретал букет с привкусом мяты, лимона и свекольного сахара, сестры перешли на шепот, но несколько фраз, касающихся меня, удалось расслышать.
- Хопина, это кто? Твое новое увлечение? Ты уверена, что он не связан с диверсантами? В его присутствии ты ведешь сугубо служебные разговоры.
- Он неплохой парень. Во-первых, он помог раненному фрегатенфюреру...
- Он так на меня уставился, что я смущалась - больше, чем на совещаниях у Армадного Командора.
- Хаппенда, ты сама видишь, если он диверсант и террорист, то совсем по другой части...
Я предложил женщинам чай и вмешался в разговор:
- Хаппенда, никто не смог мне толково объяснить, с кем вы воюете. Может быть, вы...
- Вам приходилось изучать физику? - услышал я вопрос вместо ответа и, не задумываясь, сказал правду:
- Науки и другие виды занудства вызывают у меня только отвращение.
Солнечный свет, жажда жизни в слабом подснежнике, радость малолетнего шалуна, избежавшего наказания, - все это сразу предстало передо мной в заразительной улыбке Хаппенды. Хопина тоже смеялась. Смеялся и я, радуясь непонятно чему, скорее всего, собственной глупости. Настроение у меня стало превосходным и поэтому праздная беззаботность затмила интерес к мной же заданному вопросу. Я, не отрываясь, смотрел в лицо Хаппенде, ожидая повторной улыбки. Но увы, она с метрономной монотонностью твердила что-то заумное о замкнутости и искривленности пространства, о возможности его расширения гравитационно-волновыми бомбардировками. Все же ее серьезность подействовала на меня отрезвляюще и я, напрягая все мускулы на лице в попытке изобразить сосредоточенное и умное выражение, слушал малопонятные фразы Хаппенды:
- Установление целесообразности физических воздействий для расширения нашего пространства позволило использовать для этой цели гравитационное оружие с привлечением всего арсенала космофлота. Вам все понятно из того, что я говорю?
- Осталась только маленькая неясность: кто же все-таки является противником? - Задавая вопрос Хаппенде, я подмигнул ее сестре, которая в ответ, лукаво прищурившись, одобрительно кивнула.
- Самопроизвольное возвращение пространства к исходному стабильному состоянию... - Говоря это, Хаппенда будто бы давила меня, причем не столько своими знаниями, сколько нацеленным на меня немигающим взглядом. Я вспомнил, что еще с юношеских лет чувствовал какую-то связь между скрытыми от меня истинами и женскими, глазами, которые казались мне то окнами в таинственный мир непознанного, то, наоборот, не пропускающими туда привратниками.
Я хотел с достоинством выдержать это давление и, вложив в свою улыбку толику хитрости, задал очередной вопрос:
- Так кто же уничтожает боевые корабли?
Глаза Хаппенды заблестели, но голос ее был по-прежнему строгим:
- Минимизация энергетических затрат, происходящая в соответствии с экстремальными принципами физики, требует, в первую очередь, уничтожения источника возмущении. Поэтому, если гравитационная бомбардировка будет недостаточно массированной, то возможна ответная реакция, противодействовать которой можно либо более мощной бомбардировкой, либо, позволяя пространству сокращаться, сохранить боевой корабль, ведя лазерный контр-огонь по уничтожающему излучению. Этим, кстати, и занимаются сейчас на нашем "Фатерланде".
- Значит, "противником" является нечто безликое, вроде законов физики?
- Безусловно. Я рада, что вы это поняли, в отличие от некоторых старых офицеров.
- Неужели диверсанты завербованы законами физики?
- Конечно же, нет. Они работают на свои планеты. Если гравитационный обстрел будет проведен неправильно, то пространство, не увеличиваясь в целом, будет деформировано. Одни участки будут растянуты, другие - сжаты. Целью диверсий является изменение структуры пространства вокруг планет для увеличения объемов жизненно важных зон и для сокращения транспортных расстояний. На этом я вынуждена вас покинуть. Мне надо срочно попасть в эскадру. Возможно, именно туда направился Наш общий знакомый Тобиус.
Хаппенда встала, повернулась и пошла к двери. Мне же под влиянием ее рассказа показалось, что все пространство вместе со мной повернулось и, покачиваясь, устремилось куда-то относительно неподвижных бедер Хаппенды.
Вслед за ней, ссылаясь на срочные дела, вышла Хопина, обещая скоро вернуться. Я занялся синтезом кофе с корицей, но попробовать его мне не довелось. В каюту вошел Тобиус в форме шлюпенфюрера.
- Я сразу догадался, что ты заодно с этими сестрами. Но вы все просчитались. Думали, я на "Танго" или отправился в эскадру, а я вот здесь, на "Фатерланде". Теперь посмотрим, сможешь ли ты доказать, что ты не верблюд! - Едва Тобиус произнес эти слова, как здоровенные матросы в тельняшках схватили меня, поволокли по коридору и втолкнули в дверь, на которой одно под другим были написаны два слова: "Трибунал" и "Филиал".
Следователь был добродушного вида лысым толстяком в мятом кителе. Причмокнув, он отхлебнул чай из блюдца, кивком предложил мне сесть на прикрепленный к полу стул и сказал, лукаво глядя на меня поверх очков, покрытых бесчисленными отпечатками грязных пальцев:
- Милейший, вы обвиняетесь в преступном сговоре с владельцем гипер-яхты Блейфом.
- Я ни в каком сговоре с Блейфом не состоял. Я просто отдыхал на "Танго".
- Только не надо нервничать. Значит, никаких преступных действий совершено не было, - медленно выговорил следователь, скрипя по бумаге металлическим пером.
- Безусловно, - согласился я.
- Прекрасно. Значит, мы можем квалифицировать вас как криминально-опасный элемент, способный вступить в преступную сделку. Поэтому, будьте добры, подпишите, что вы ознакомлены с приговором.
- Каким приговором?
- О смертной казни.
- Но ведь я не совершал никаких преступлений, - пробормотал я, уже ничего не понимая.
- Вы или тупица, или абсолютно юридически неграмотный человек. Вы изучали основы права?
- Нет, но и преступлении я не совершал. - В глубине души я засомневался в реальности происходящего.
- Вы приговорены не за совершение преступления, а за способность его совершить. - Голос следователя был мягкий, почти радушный.
- Так вы можете приговорить любого! - выпалил я, но следователь не дал мне договорить и продолжил свои объяснения:
