Миарт включил камеры внешнего обзора. На экране попеременно стали чередоваться меняющиеся в масштабе изображения астрополя. Нет, на корпусе, облитом рассеянным светом звезд, следов какого-либо воздействия не наблюдалось. Недоверие Шлейсера к допотопной, как он определил для себя, технике подтверждения не находило. Астрополь, несмотря на архаичность конструкции, был вполне надежным устройством и должным образом реагировал на колебания струн космоса.
Парящая за бортом камера, ближняя в системе видеообзора, зацепилась за посадочный демпфер, нарушив тишину. Звук удара разносится и в вакууме — вибрация распространяется по поверхности контактирующих сред. Но сам удар почти не слышен: так — легкий шелест. Тем не менее это незначительное событие помогло Шлейсеру выйти из состояния фрустрации. Хочешь — не хочешь, а надо перестраиваться и продолжать играть отведенную фортуной роль в не иначе как фантасмагорически сложившемся раскладе.
Как знать, может история не сохранила сведений о каких-то этапах становления инфорнавтики или какие-то моменты отразила с недостаточной объективностью. Но как бы там ни было, сомнений не вызывало одно: именно с появлением альтернативы континуальному информобмену, а значит и осмыслением истинной природы физического под — и над раздела, изменилась направленность социальной эволюции. Естественно, границы осваиваемого пространства стали расширяться. По принципу кристаллизационного разрастания стала закладываться космотриангуляционная сеть, в ячейках которой выставлялись космодезические знаки и маяки. На этой основе формировался ретрансляционный каркас, возможности которого позволили создать более-менее сносное представление о галактическом разрезе. Были получены развертки многих звездных ассоциаций, включая и снимки Млечного пути со стороны. Перед террастианами по-настоящему открылся Дальний Космос . И для его освоения надо было либо увеличивать население по экспотенциальному закону, либо повально киборгизировать людей с последующим тиражированием клонов. Но возможности и ресурсы Земли были не безграничны. А дороговизна проектов колонизации непригодных для естественного обитания космообъектов не позволяла увеличивать прирост населения более чем на два процента в год. Неясной была и перспектива дальнейших отношений с полчищами метантропов в случае реализации программы по их размножению. Вопрос поиска планет с подходящими для органической жизни условиями вставал ребром…
Наверное, нет смысла напоминать, что выявление планетарных систем — невероятно сложная задача. Но это действительно так. С целью их обнаружения за пределы гелиоситемы вывели сеть супертелескопов. Сканировали звезды и объекты с признаками наличия органических комплексов. Бинарные и в целом многокомпонентные системы (а их большинство) исключались, потому как если у таких сообществ и были планеты, то, обращаясь по сложным инверсионным орбитам, они удалялись и приближались к компонентам на очень далекие и близкие расстояния, а значит охлаждались и нагревались до недопустимых пределов. Не принимались в расчет гиганты и супергиганты. Малопривлекательными представлялись и структуры с аномальным уровнем космоизлучения, в первую очередь звездные ассоциации и шаровые скопления в направлении галактического центра, а также области развития ореолов газовых струй, поднимающихся из центра на сотни парсек над галактической плоскостью. Полностью исключались: пояса, сопредельные с объектами, излучающими в радио-рентген — и гаммадиапазонах; так называемые зоны трансцендентности; разномастные «дыры» и прочие гравироиды с экспотенциальным ростом плотности гравитационного поля; места скопления скрытой массы и темной энергии; области расщепления временных потоков; все типы индетерминалов[5]; полтерги[6], существование которых, с легкой руки астрофизиков и по ассоциации со средневековыми предрассудками, считалось как бы немыслимым без участия потусторонних сил. Отсеивались: новые, цефеиды и другие типы переменных звезд; эмиссионные кольца сверхновых и звезды, готовящиеся стать сверхновыми; темноцветные субкарлики всех мастей и планетары — планетободобные объекты, самостоятельно дрейфующие в межзвездном пространстве; нейтронные звезды и прочие виды пульсаров; молодые светила с окружающими их пылевыми оболочками — будущими планетами; все типы остывающих и умирающих звезд. Также исключались из поиска: источники мощного энерговыделения; сгустки планкеонов (скоплений дозвездной материи) с аномально гравитирующими кернами; астрогенные купола; веерные структуры, образующиеся в областях фокусировки квант-конденсатных линз и, по всей вероятности, представляющие собой очаги высаживания из подпространственного портала новообразованной материи; все типы спираллофоров и подобных им структур засасывающего действия; центральная область Млечного пути.
Таким образом, интерес представляла только четвертая часть звездного населения, да и то лишь в пределах срединного и внешнего галактических поясов. Но и это еще было не все. Планеты витагенной группы должны находиться на круговых, но не спиральных орбитах, обитать в сообществе устойчивых соседей, иметь магнитное поле, воду в полифазном состоянии и неагрессивную атмосферу. Они не должны быть скалистыми, медленно или излишне быстро обращающимися вокруг оси, слишком горячими или холодными и еще соответствовать сотням если не тысячам определяющих зарождение жизни факторов. Вот и выходило, что вероятность обнаружения таких уникумов почти нулевая. Почти. Но как оказалось, она не была равна нулю.
Каскадена! Долгожданный элизиум, голубовато-белая искорка в центре опалесцирующего атмосферного ореола. Она свалилась с небесного апекса, как снег на голову. И произошло это в тот момент, когда надежда отыскать на галактической ниве что-то подобное Земле, почти угасла. Каких только спинарных и релятивистских квазичудес не насмотрелись за время путешествий утратившие способность удивляться аллонавты. Но Каскадена поразила воображение всех. Причем не чем иным, как просто фактом своего существования. И произошло это потому, что, несмотря на огромные затраты, никаких, даже чисто символических признаков жизни или следов ее былого существования, ни на каких, являющих собой невероятнейший сонм различных свойств и качеств космообъектах, ранее обнаружено не было. Она выпорхнула из смежного рукава галактики, как птица из рукава факира, сверкнула чистейшим воды алмазом, каким-то чудесным образом и в единственном числе оказавшимся в массиве породы, напрочь лишенной алмазоносности. Она была прекрасна и неповторима. И так же как Земля не давала никаких подсказок на предмет происхождения биоморфогенных комплексов, способных самоорганизовываться в живое вещество. Каркас научно-концептуального воззрения трещал по швам под тяжестью невероятно возросшего в размерах знака вопроса: случаен или нет альтернативный биоценоз?.. местного ли он производства или привнесен извне?..
