Девочка с голубым бантом, фигуры детей, музыканты — всё медленно тает в воздухе. И вот снова льются сверху солнечные лучи…
Я вижу деревянную пристань у моря. По морю плывут белоснежные суда, похожие на огромные раковины. На пристани двое молодых людей, Я узнаю их. Это только что исчезнувшие мальчики, которых я видел возле пианистки с голубым бантом, А вот и она сама, превратившаяся в девушку. Она бежит по лестнице к причалу. Юноша, похожий на Сурина, поднимает руку. Девушка машет ему и сбегает по лестнице…
И снова всё исчезает. И новое видение.
Раздвигая осоку, к берегу пруда подплывает лодка. Из лодки выходят круглощёкий мужчина и молодая женщина с роскошными волосами. Это она! Я узнаю лицо статуи в беседке.
Женщина собирает цветы, потом возвращается и хочет прыгнуть в лодку, но, поскользнувшись, падает навзничь, на камень. Её спутник пробует ей помочь встать, но она не может двигаться. Тогда он берёт пострадавшую на руки и переносит в лодку. Густые рыжие волосы обрамляют её бледное, без кровинки лицо…
И вот полутёмная комната. Возле зашторенного окна стоит широкая кровать, На белой подушке копна рыжих волос. Лица не видно, но это она! Я угадываю любимую Суриным женщину по тонкой кисти руки на бордовом одеяле. Больная дёргает шнурок, и шторы раздвигаются. Свет падает на резкую дверь, дверь отворяется, и входят двое мужчин — круглощёкий и другой, тонколицый, в котором я без труда узнаю Сурина. Больная что-то говорит. Сурин берёт со стола скрипку и играет…
Потом появляется новая картина, но я не успеваю её рассмотреть, потому что вдруг снова, как тогда на корабле, проносится вихрь мгновенных, каких-то вывороченных ощущений, и я слышу рёв гудка на космическом корабле. Я бегу по лестнице, влекомый за руку высоким человеком в зелёном комбинезоне. На лестничной площадке я вижу отца, Сурина и дядю Мирона в изодранной куртке. Меня подхватывают на руки и вносят в полукруглую комнату с низким потолком. И всё прожитое мною с тех пор в точности повторяется.
Вот я тону в шипящей пене, вдыхаю её и тут же засыпаю на четверть века.
Я просыпаюсь в солнечной комнате, как и в первый раз, выпрыгиваю в окно, бегу к реке. Подымаюсь по пыльной дороге на высокий берег. Иду по печальной аллее скорбного парка…
Когда померкла сцена, в которой Сурин развлекал больную игрой на скрипке и в воздухе явилась коляска с двумя лошадьми, мне вдруг показалось, что я вот-вот пущусь в повторное странствие по пройденному уже жизненному пути. Но это чувство миновало, и я увидел продолжение.
Коляска подъехала к чугунным воротам и остановилась.
Из ворот выбежала молоденькая девушка, обняла огненноволосую гостью, и они направились в сад, сели на скамейку и увлечённо о чём-то заговорили. А между тем в стороне беззаботно и легко закружился рой высохших листьев. Листья вертелись всё быстрее, закрыли собой собеседниц и слились наконец в сплошной жёлтый круг. Внезапно он рассыпался на тысячу искр, померк, и тогда снова явилась мраморная статуя под старой липой в беседке…
Мне стало невыразимо грустно. Я тихо, пятясь, вышел из беседки. Передо мной на земле квадратная плита серого песчаника, чёрная вязь слов: «Анастасия Ивановна Яхромская. Родилась 16-III-2106 года. Скончалась 18-IХ-2135 года»…
Обычай ставить на кладбище памятники, показывающие голографическим способом картины из жизни умершего, завёлся ещё до отлёта с Земли нашего космического корабля. Я до сих пор не могу привыкнуть к этому обычаю. Слишком жива боль невозвратимой утраты, когда умерший на минуту как бы воскресает перед вами. Но, может быть, эта боль лучше душевной апатии?..
Впоследствии из рассказов я узнал, что Анастасия Ивановна Яхромская была замужем за преподавателем художественного училища — Павлом Васильевичем Яхромским. Сурин и муж Анастасии Ивановны учились в детстве в одной школе и поддерживали между собой близкую дружбу. Поженились Яхромские в 2127 году, когда Сурин был в отъезде. Однажды, катаясь на лодке, Анастасия Ивановна неудачно упала на спину, повредив себе позвоночник, отчего более двух лет неподвижно пролежала в постели. Во время болезни Анастасию Ивановну часто навещал Сурин. Иногда он услаждал больную игрой на скрипке. Сурин с детства был неравнодушен к Анастасии Ивановне, но теперь мало-помалу его любовь достигла такой силы, что он почувствовал невозможность продолжать свои встречи с Яхромскими и решился навсегда расстаться с ними, отправившись в космическое путешествие.
Анастасия Ивановна была до крайности удручена разлукой и, хотя старалась это скрыть, всё же некоторыми поступками дала мужу повод догадаться, что любит Сурина. Будучи истинно великодушным человеком, Павел Васильевич стал упрашивать жену лечь под анабиоз, чтобы дождаться возвращения любимого человека из космического полёта. Анастасия Ивановна не соглашалась на это.
Она скончалась от болезни, связанной со старой травмой позвоночника.
Прочтя на плите надпись, я предался грустным размышлениям, не слишком, впрочем, продолжительным. Я чувствовал себя очень утомлённым от обилия впечатлений и решил поскорее вернуться домой. Идя по парку, я ещё несколько раз наблюдал топографические видения, но нигде больше не останавливался и вскоре вышел к воротам. Оглядевшись, я двинулся в обратный путь.
Спускаясь с холма, я остановился, чтобы пропустить странную процессию. Мне навстречу шёл по дороге мальчик лет десяти, держа в руке много тонких верёвочек. К ним было привязано с полсотни маленьких, ростом не более полуметра, необыкновенных человечков, разряженных в диковинные костюмы. Они мерно маршировали по дороге, высоко подымая свои запылённые ножки. Тут были уродливые лысые горбуны, и одетые в белое юноши с напудренными лицами, и миниатюрные красавицы с фантастическими причёсками, и запорожцы в широченных шароварах, и бородатые индусы в тюрбанах с павлиньими перьями. Я никогда не видел ничего подобного и очень удивился. Когда мальчик поравнялся со мной, я с некоторой робостью спросил:
— Простите за беспокойство. Скажите, пожалуйста, кто такие эти люди и почему вы их связали? И куда вы их ведёте?
Мальчик недоумённо посмотрел на меня, пожал плечами и ответил:
— Это вовсе не люди, а механические куклы. Мне одному скучно купаться, бот я и беру их с собой на берег реки. Теперь мы возвращаемся в театр. Ты разве никогда в нём не был?
— Нет.
— Странно!
Мальчик поспешно задёргал верёвочки. Удивительная колонна замаршировала быстрее и скоро скрылась за холмом… Вопреки ожиданиям моё утреннее отсутствие не только никого не удивило, но осталось незамеченным. Отец всё ещё спал, а мать совершенно спокойно окликнула меня из окна, когда я подходил к дому. Очевидно, она решила, что я только сейчас пробудился от анабиоза и вышел в сад обыкновенным путём, через дверь. Странное дело! Эти механические куклы занимали моё воображение в гораздо большей степени, чем всё остальное. Я весь был наполнен ими и на следующий день, когда отец и явившийся к нам в гости дядя Мирон расспрашивали меня о моих переживаниях. Сами они, хотя тоже испытали «смещения сознания по мировым линиям», но гораздо менее продолжительные, чем мои по субъективному ощущению времени. Вообще, должно быть, кроме меня, один лишь капитан изо всех участников полёта не минуту-другую, а целые часы прожил повторно. Это обстоятельство и сделало его способным всерьёз поверить в свою идею, которая сперва пришла ему в голову лишь в качестве совершенно фантастической абстракции.
