Елена Анфимова - Песнь десятая

Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не толкнуть моего героя в объятия несчастной Цирцеи, так велико мое сострадание. И если бы это действительно был Одиссей, как он есть, то именно так я и поступила бы. Ведь эрудированный читатель помнит, что Одиссей долгое время оставался на острове в гостях у Цирцеи, давая отдохнуть усталым товарищам и ожидая, когда они снова станут готовы к опасному путешествию.

Но тот Одиссей, о котором рассказываю я, не настоящий. Он (да простит меня великий Гомер) наполовину плод моей фантазии. Впрочем, может быть, Олег Иванович тоже не настоящий? Может быть, именно его я придумала? И сестру Марину. И усталую Музу, на которую можно сослаться в случае чего.

Впрочем, я не права. Конечно, выдуман мной только Одиссей, ведь именно его поступки я могу предугадать, а как поступит в необычной ситуации живой человек, узнать заранее можно, но трудно. Очень трудно.

Иначе не разводили бы мы руками: «Кто бы мог подумать». Поэтому я прерываю свой рассказ, тем более что сказала уже все, что хотела сказать, а вмешиваться в чужие отношения — не в моих правилах. Пусть люди все решают сами. Но кажется, они уже ничего не успеют решить: я возвращаюсь в комнату, где уже трезвонит поставленный в пустое ведро будильник. Другим способом прервать сон моего героя сложно. Сейчас они проснутся, и Олег Иванович шмыгнет в ванную, стараясь не смотреть на Марину. И Марина ничего не скажет, потому что знает: с первыми же словами забудется то, что всю ночь нашептывали ей я и мой соавтор — Муза.

И только за утренним чаем хлопнет себя по лбу несчастный Одиссей:

«А как же ребята? Они-то как?»

Но поздно, мой друг. Поздно.