— Там написали правду, — вымученно улыбнулся Андрей.
— Ну что, ноги будем делать?
— Да.
— Точно?
— Никаких сомнений. — Андрей улыбнулся гораздо бодрее.
Галина сняла оптические отводы и, поглядывая в инструкцию, укрепила их на ногах.
— Не больно?
— Приятного мало, — сознался Андрей.
— Сейчас включу, будет лучше. Только… — Она смущенно опустила глаза в инструкцию. — Я тебе прочту, чтобы ты не удивлялся. Здесь написано, что операции на нижних конечностях могут привести к физиологическому оргазму из-за гипертонуса органов малого таза.
— У меня уже было. Во сне, — неохотно напомнил он.
— Но я на всякий случай накрою тебя полотенцем, чтобы снова не менять рубашку.
Андрей смолчал.
Галина взяла из стопки вафельное полотенце и, убрав чистую рубашку, накрыла им его бедра. Прибор загудел, вонзая в кожу живительные лазерные лучи. Тут же вспомнился сон, в котором морские волны набегали на кожу, — ощущение было очень похожим, только волны накатывали не снаружи, а изнутри. Успокоившееся сердце снова начало накачивать кровь, только уже не в голову, не в грудь, а в нижнюю часть живота. Андрей постарался сосредоточиться на ногах, но это не помогало — физиология все равно брала свое, толчками усиливая эрекцию. Он никогда не думал, что этот процесс может быть столь неприятным, но всяческое отсутствие желания при неотвратимости физиологических реакций создавало действительно отвратительный коктейль. Пить его не хотелось, но другого пути быстро покинуть больницу не было.
Он украдкой взглянул на медсестру. Лицо Галины приобрело странное, страдальчески-сладостное выражение, какое бывает у женщин в последние мгновения перед оргазмом. Она облизывала пересохшие губы и покачивала головой.
Андрей закрыл глаза и смирился, хотя это было противно до боли. Мелькнула мысль, что, наверное, так же чувствуют себя женщины в момент изнасилования, хотя на это изнасилование он пошел сам — казалось бы, добровольно, но на самом деле под натиском безвыходной ситуации, как, бывает, секретарша идет на связь с шефом ради рабочего места.
Дрожь скручивала тело отвратительными судорогами, Андрей сжал кулаки, словно это могло ему чем-то помочь. Но тело будто жило само по себе, управлять его реакциями не получалось, даже наоборот, концентрация внимания только усугубляла неприятность происходящего.
— Все, — тихо и умиротворенно сказала Галина и выключила прибор. — Тут написано, что больше нельзя.
Андрей опустил взгляд и увидел, как на полотенце проступает отчетливое мокрое пятно. Отвращение, стыд, отчаяние — все смешалось. Андрей с удовольствием разревелся бы, как в детстве, но только не перед этой толстой извращенкой. Он осторожно выдохнул и перевел взгляд на медсестру. Галина бросила полотенце в бак с надписью «Использованное» и осторожно обтерла его тело гигиеническими салфетками.
— Ну вот, миленький, все нормально, — приговаривала она, кидая салфетки в мусорку. — Сегодня ни ноги, ни ребра болеть уже не будут. Началось интенсивное рубцевание, будет чесаться, а не болеть. Вот и хорошо.
Андрей молчал, стараясь, чтобы по его лицу невозможно было прочесть истинные чувства. Он даже попробовал улыбнуться благодарной улыбкой, но она получилась какая-то глуповатенькая, как у блаженного со старинной гравюры.
Галина ловко сменила повязки у него на ногах и груди.
— Доктор прописал тебе также внутривенный укол, — сообщила она. — Глюкоза при сотрясениях мозга действительно помогает.
Она перетянула жгутом его руку, похлопала по сгибу локтя и коротко кольнула инъектором. Андрей почувствовал холодок, растекающийся по вене.
— Ну все. Подержи руку согнутой. — Галина прижала место инъекции марлевым тампоном. — Сейчас тебе лучше всего поспать.
— Хорошо, — кивнул Андрей, сам чувствуя навалившуюся усталость. — Только разбуди меня, если придет Паша. У нас с ним очень важное дело.
— Ладно.
Галина переодела его в чистое. Вошли санитары и отвезли его в палату.
Андрей спал до обеда, затем принесли еду, и он только теперь понял, насколько сильно проголодался за последние дни. С огромным аппетитом он съел жиденький гороховый суп с намеком на мясо и порошковое пюре, такое же жидкое, но зато с настоящей котлетой, в которой мяса было значительно больше — процентов десять от общей рыхлой массы, пахнущей хлебом. Завершился обед терпким компотом из сухофруктов.
Андрей допил компот и блаженно откинулся на подушку. На полный желудок утреннее потрясение казалось не таким ужасным, особенно успокаивало то, что он не один такой, что все пациенты и пациентки реагируют на подобное лечение совершенно одинаково. Статистика подавляла личное унижение. Да и какое к чертям унижение? Почему не считать унижением расслабление кишечника после клизмы? Предрассудки. Устоявшиеся стереотипы.
К чертям.
В палату вошла санитарка и убрала посуду с тумбочек.
— О, и Николай сегодня покушал, — довольно сказала она. — Вот как хорошо.
Сам дядя Коля в это время уже вернулся в привычное состояние, которое Андрей про себя назвал интеллектуальным анабиозом, — лежал бревном и пялился в потолок, совершенно не реагируя на изменения в окружающем пространстве.
— К тебе вчерашний посетитель просится, — сказала Андрею пожилая санитарка.
— Который?
— Худенький.
— Просите, — кивнул Андрей.
— Тьфу, барин выискался! — обиделась санитарка.
Андрей почувствовал себя неловко — он сам не понял, почему из его уст вырвалось это старорежимное слово.
— Извините, я задумался, — проговорил он. — Позовите его.
— Отчего ж не позвать? — пожала плечами санитарка, протискивая в дверь тележку с посудой. — Позову. Мне разве трудно?
Ее ворчание еще некоторое время доносилось из коридора, затем стихло. Через минуту в палату ворвался Пашка и положил на тумбочку футлярчик с «компактом».
— Как заказывали, — сказал он вместо приветствия. — Клавиатурник под EPOS64. Последняя модель. Восемьсот рублей.
— Спасибо, — благодарно улыбнулся Андрей. — Я тут поразмыслил над твоей вчерашней бумажкой.
— И какие умные мысли тебя посетили?
— Больше вопросов, чем ответов. — Андрей вяло махнул рукой, не вынимая ее из-под простыни. — Один вопросик принципиальный. У нас, видишь ли, получается прямое нарушение одного из принципов Дивиченцо. Он гласит, что для работы квантового компьютера необходимо точное знание количества частиц в системе. Но если в процессе работы возникает атом-призрак, то количество частиц увеличивается.
