Я развернулся и поспешил обратно той же дорогой. Под ноги смотрел внимательно и одновременно прикидывал, где айфон мог выронить. И чем дальше шел, тем больше убеждался – нигде. Не садился, не наклонялся, не опирался ни обо что, не толкался ни с кем.
Когда до входа в подземку добрался, уверился окончательно – айфон из кармана в квартире кураторши выпал, когда я об шкафчик саданулся. Больше – негде. Так и валяется на полу. И как же мне повезло, что ключи в кармане оказались! Вернусь туда, заберу, и все будет в полном ажуре. А девчонкам и рассказывать не стану, а то засмеют.
…Я не успел. Понял это, едва свернул во двор дома, где жила куратор. На площадке для спецтранспорта стояли два вертолета. Белый с красными крестами на фюзеляже и синий, полицейский. Конечно, это могло быть совпадением – во двор выходили подъезды четырех двенадцатиэтажек. Но в совпадение мне почему-то верилось плохо. Я постоял немного, развернулся и пошел прочь. Упрашивая судьбу, чтоб айфон потерялся где-нибудь в подземке, и черт с ним, со снаффом. Потому что иначе…
Это в комедиях полиция всегда смешная и туповатая. Меня вычислили на следующий же день. Пришел с университета, а дома гости. Прилизанный розовощекий хлыщ – следователь из городской прокуратуры – и с ним двое громил из оперативного отдела.
– Юрий, добрый вечер! – Следователь вскочил мне навстречу, радостно улыбаясь. Чуть ли не обниматься кинулся. Зато родители выглядели растерянными. И это мягко сказано. – А мы тебя обрадовать пришли. Айфон, который ты вчера потерял, нашелся.
Мой айфон и в самом деле лежал на столе перед родителями. И бесполезно было запираться, врать, что, мол, не мой, просто похож. Наверняка проверили и перепроверили.
– Ты такое видео интересное снял, – продолжал следователь, не оставляя мне времени ответить на приветствие. – Настоящий снафф! Мы всей группой посмотрели с удовольствием.
– Позвольте, позвольте! – наконец подал голос отец. – В чем, собственно, вы обвиняете моего сына? В том, что он заснял какую-то драку? А как же свобода распространения информации?
– Не драку, – следователь покачал головой, – а убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору с особой жестокостью и цинизмом. Статья 105-2 пункты «д», «ж», «з», а возможно и «к», «л».
– И кого… – Мама не решилась произнести слово «убили».
Но следователь ее вопрос понял прекрасно:
– Людмила Кудряшова Олеговна, пятьдесят семь лет, куратор двадцать четвертого городского лицея. Вчера была убита в собственной квартире. На месте преступления найден айфон вашего сына.
– Так это старуха! – облегченно выдохнула мама.
– Кураторша, – поддержал ее тон отец. – Сама виновата, что подставилась. Помню, и я когда в школе учился, мечтал куратору бошку разбить.
Они как-то сразу смирились, что их сын во всем этом участвовал. Я энергично затряс головой:
– Это не я там был! Я потерял айфон, и кто-то…
Следователь с готовностью закивал. Он ждал этих моих слов:
– Разумеется, разумеется! Проведем экспертизу голоса за кадром, сравним твои биофизические параметры с тем, что зафиксировали камеры наблюдения на лестничной площадке. Следствие разберется, собирайся.
– К…куда? – слова застряли у меня в горле. И ноги сделались ватными, непослушными. И в животе неприятно похолодело.
– Вы хотите его забрать в тюрьму?! – Тут и мама вскочила. – За что? Он ведь только снимал, правда?
– А можно как-то решить с домашним арестом? – подался к следователю отец. – Или с подпиской о невыезде?
Следователь улыбнулся шире, чем прежде.
– Практика показывает, что организатор любительского снаффа как раз и ведет видеосъемку. Но вы правы, решить можно. Если ваш сын согласится сотрудничать со следствием. И для начала назовет имена исполнителей. Исполнительниц.
– Так это девки какие-то устроили? – Отец повернулся ко мне: – Сынок, скажи, кто они. Ты же не виноват!
Я отрицательно покачал головой.
– Жаль. – Следователя мой отказ не смутил. – Тогда советую искать хорошего адвоката. Если окажется, что ваш сын единственный совершеннолетний в банде…
– В банде?! – Мама зажала рот руками и села обратно на стул. Ноги, видно, не держали. А у отца лицо пошло красными пятнами.
– Юрий, ты хоть знаешь, сколько хороший адвокат по умышленным убийствам стоит? Эх, думал тебе «Опель» к сентябрю купить, а ты ради каких-то бандиток…
Рукой махнул, отвернулся. И мне вдруг так обидно стало. «Опель», тот самый, что мы по каталогу смотрели. Красно-оранжевый, трехместный, с двумя пропеллерами. Подумать только, у меня будет собственный винтач! Не будет теперь…
– Умышленное с отягчающими, – добавил масла в огонь следователь. – Так что на ближайшие лет пять вертолет ему не понадобится.
Пять лет?! За какую-то старуху? К обиде добавилась злость. Девки меня попросту подставили, а я их выгораживать должен? С какой радости, если разобраться? Сейлор все равно хотела с крыши прыгать, может, и прыгнет, она ж психованная! Так не одинаково, в тюрьме или на свободе она себе жизнь укоротит?
Я опустил глаза, промямлил:
– Сейлор… то есть, Светлана Мастайкина.
Следователь быстро повернулся ко мне:
– Как? Мастайкина? Ученица лицея, верно?
– Да.
– Молодец, хорошо. А вторая?
Выдавать Марьяшу не хотелось. Лучше, чем она, у меня девчонок не было… Не было, так будут, если в тюрьму не сяду! И вообще, пусть ее папашка отмазывает!
– Мириам Аль-Баради, – еле слышно выдавил из себя.
У отца брови полезли вверх, и опера удивленно переглянулись. А следователь захихикал нервно.
– Дочь вице-мэра?! Очень хорошо! Думаю, вопрос с подпиской о невыезде мы решим незамедлительно.
В наше время судебная машина работает быстро. Недели не прошло, как меня вызвали на оглашение приговора.
Нас провели в небольшую, почти пустую комнату. По одну сторону – информационная панель во всю стену, по другую – дюжина кресел. Я примостился на крайнее, мама и отец – рядом. Больше никого в комнате не было – меня ведь не брали под стражу, и адвоката нанимать не пришлось. Где-то рядом, возможно прямо за стеной, в таких же комнатах сидели Сейлор и Марьяша. Хоть я и убедил себя, что девки сами глупость затеяли, значит, сами и виноваты, что попались, но смотреть в глаза бывшим подругам не хотелось. Следователь пообещал, что и не придется. По крайней мере, ближайшие лет семь.
– Встать, суд идет! – рявкнуло из динамиков.
Родители поспешно вскочили. Разумеется, никакой судья в комнату входить не собирался, – дань традициям. Я тоже нехотя поднялся.
Проиграла бравурная мелодия, стихла. На экране вспыхнула надпись: «Суд приступил к ознакомлению с доводами сторон». Мы вновь сели.
