Да, она была готова в любую минуту, при малейшем шорохе, стрелой вылететь за дверь.
Но тишина стояла глухая, даже храп мужа оборвался.
Вдруг, ноздри щекотнул запах паленого. Катя обернулась к комнате. Верхняя часть гроба и голова старухи горели. Не помня себя, позабыв о страхе, Катя кинулась к гробу и, сходу, вырвала голову покойницы из огня. От резкого движения нижняя челюсть отвалилась, и тяжелый выдох с протяжным — ох! — вырвался из груди. Катя в это мгновение сделала непроизвольный вдох, и смердящее зловоние гнилью вошло в нее.
В диком ужасе она бросила голову покойницы и как безумная выскочила из дома.
II
— Гей, гей, гей…. — зазывал голос с холма.
— Гей, гей, гей! — эхом проносилось по верхушкам деревьев и терялось где-то в низине.
Луна огромная круглая, как блин, висела над холмом и серебристым отблеском ложилась на гладкую вершину.
На фоне темного неба освещенный холм напоминал арену, где корчась и извиваясь от приступа яростного смеха приплясывала старуха. Глубокий провал глазниц, беззубая впадина рта и этот дикий оскал смерти.
— Вот она, вот! — старуха трясла книгой. — Возьми ее! — и вновь страшный хохот пронесся над деревьями и утонул в низине…
Катя проснулась, все тело было покрыто холодной испариной. Вот уже какую ночь старуха преследовала ее во сне, доводила до отчаяния.
Всего три месяца прошло с того дня, а сколько перемен. Муж, обвинив во всех смертных грехах, хлопнув дверью ушел. И этот стук, как бич, полоснул по сердцу, оставив глубокую рану. Все обернулось против нее: неприятности на работе, дурная, полная злословия молва и изнуряющие тело и душу сны.
Катя догадывалась — все идет оттуда.
«Но почему? Почему?!» — мучилась она.
Дальше так не могло продолжаться, силы ее были на исходе.
Маленькая прядка волос, шипя и скручиваясь, быстро таяла; женщина склонившись что-то тихо шептала.
Вот язычок пламени последний раз лизнул по блюдцу и, оставив крохотный комочек, погас. Женщина выпрямилась и, не глядя на Катю, сказала.
— Я не могу тебе помочь, — и немного подумав, добавила. — Да и навряд ли кто сможет.
Катя побледнела.
— Послушай меня девонька — покойница была ведьма. Перед смертью они стараются отдать кому-нибудь свою силу, иначе не будет покоя на том свете. Из твоего рассказа я поняла, что при жизни она не смогла это сделать и, лишь в гробу… Что с тобой?
Женщина кинулась к гостье, та медленно оседала на пол.
Несколько глотков воды привели Катю в чувство. Когда ей стало немного лучше, женщина усадила ее на диван и спросила:
— Ты готова меня слушать дальше?
Катя утвердительно кивнула.
— Так вот, с выдохом ведьмина сила вошла в тебя.
— Значит…
— Подожди, не перебивай.
— Силу-то ты обрела, а знаний нет никаких. Вот она и давит тебя снутри — выход ей нужен. А не будет выхода, сгинешь ты, девка.
— Что же мне делать? — Катя заплакала. Женщина покачала головой.
— Сгинешь — плохо, знания обретешь — вред людям принесешь, — помолчала и добавила. — От сатаны все это. Решай сама.
— Умереть? Нет, только не это. Но как обрести знания?
Ответ пришел ночью. Сон, как провал, и лишь под утро. Лицо старухи, но только живой, с мелкой сеточкой морщин у бесцветных глаз и голос сиплый, словно простуженный.
— В бане, под печью два кирпича слева, там и найдешь, что ищешь…
Превозмогая суеверный страх она дотронулась до ручки. Дверь легко подалась и открыла темный проем, как провал.
— Может ловушка? Может ей жизнь моя нужна? — поколебалась с минуту Катя, — будь что будет, конец один! — и шагнула в баню.
Зажгла свечу.
Тусклый свет вырвал из темноты маленькую печку. Быстро подошла, отгребла шлак, кучей сваленный на полу и дотронулась да кирпичей. Они шатались. Со страхом отодвинула, рука скользнула в проем.
Там лежала толстая, потрепанная временем книга.
Вытащила, дрожащей рукой открыла наугад и жадно впилась глазами в непонятные знаки. Она поразилась — смысл написанного дошел до нее. Это было заклинание превращения.
Прочитала еще раз и мысленно повторила.
И, вдруг, баня стала быстро расти…
На полу лежала огромная змея, желтые круглые глаза огнем горели в полумраке.
Тишину разрезал дикий хохот. Змея подняла высоко голову. В глубине бани стояла старуха и неистово сотрясалась всем телом. Змея вся напружинилась и с шипением кинулась на видение. Старуха исчезла.
III
— Ты не один? — Вялый кивнул на женские туфли.
— Да баба у меня. — Игорь закрыл дверь.
— Зачем приволок? — Вялый покосился на друга. — Ведь Дрот должен прийти с бабками.
— Время еще терпит.
Игорь скрестил руки на груди и облокотился на косяк. Он был явно не доволен приходом Вялого.
— Терпит, — передразнил тот. — А вдруг раньше придет. Где она? — он прошел мимо Игоря в комнату.
Кличка Вялый вполне соответствовала парню. Он был высок и худощав, с красивым надменным лицом баловня. Замедленные, чуть с ленцой, движения выдавали в нем пресыщенного, уставшего человека. Ему было двадцать четыре года, но на вид он тянул на все тридцать.
— Да где она? — он повернулся к Игорю.
Тот кивнул на спальню, Вялый распахнул дверь и присвистнул.
— Вот это да! Обнаженная Венера.
— Какая еще Венера?
Игорь заглянул через плечо друга. Спиной к ним стояла голая девушка, ее поза была полна кошачьей грации и бесстыдства.
— Во дает, ведь только была одета, — Игорь хмыкнул, и тут же, — Ну какова?
— Да, лакомый кусочек.
Вялый обошел девушку, заглянул в лицо и отпрянул назад.
На него смотрели зеленые дикие глаза кошки. Девушка рассмеялась, прикрыла глаза и показала белые крепкие зубки.
— Ам! — она неожиданно сделала выпад вперед, щелкнула зубами и вновь рассмеялась.
— Что, испугался?
Дикий блеск исчез, в глазах запрыгали веселые бесенята.
— Ну ты даешь. Ты кто такая?
Он обошел девушку со всех сторон, оценивающий взгляд скользнул по телу.
— Я то? — протянула нескромно «Венера» и, покачивая слегка бедрами, направилась к столику. Налила в фужер вина, полюбовалась им на свет и в упор посмотрела на Вялого.
— Змея! — прошептала она и зашипела.
— За вас мальчики и за удачную охоту! — залпом выпила и добавила. — Ну и славный будет вечер.
— Ну самка наглая!
Вялый вплотную подошел к ней и небрежно приподнял лицо за подбородок.
— Уж не с обоими ли ты решила поразвлечься.
— Ха… — девушка высунула маленький розовый язычок, как жало, и провела по верхней губе. — А почему бы нет.
