Эти мысли крутились в мозгу Роберта, пока он пытался зубами развязать провод. Дело продвигалось с трудом: узел был крепко затянут, зубы соскальзывали с изоляции, и к тому же каждое сжатие челюстей отзывалось болью в голове. Но, наконец, пилоту удалось вытащить кисти из расширившейся петли. Некоторое время он разглядывал провод, пытаясь найти ему полезное применение, но так ничего и не придумал. Конечно, можно было бы встать возле двери и накинуть провод на шею тому, кто войдет, но подобный маневр требовал внезапности, Роберт же не сомневался, что в каюте имеется скрытая камера. Капитан имперского корабля должен иметь возможность наблюдать как за солдатами, так и за офицерами… Взгляд пилота переместился на оголенные конца проводов, торчащих из стены. Вот если устроить короткое замыкание… Роберт провел рукой с часами возле проводов, но датчики ничего не зарегистрировали. Все было обесточено.
По мере того, как его взгляд дюйм за дюймом обшаривал каюту, пилот терял последние остатки надежды. Ни выбраться наружу, ни устроить что-нибудь внутри. Дверь в коридор герметична и выдерживает перепад давления в несколько атмосфер — результат небольшого взрыва. Замок электронный, может быть заблокирован с центрального пульта, что и имеет место в данный момент. Дверь в туалет… забаррикадироваться, что ли, внутри? Роберт усмехнулся. Разумеется, замок этой двери тоже управляется с центрального пульта. А вот камеры там, пожалуй, нет, если только бывший капитан этой посудины не извращенец… Стоп! А нельзя ли через туалет проникнуть в соседнюю каюту? Роберт вошел в кабинку и закрыл за собой дверь. Так, теперь дверь с другой стороны заперта. А если снова открыть и закрыть свою дверь, имитируя, что пользовавшийся кабинкой вышел? Роберт попробовал, но противоположная дверь осталась заблокированной. Видимо, здесь используется более сложный механизм, чем примитивное реле, проверяющее на четность число открываний и закрываний дверей — возможно, какой-нибудь фотоэлемент проверяет, есть ли кто в кабинке… или конденсатор определяет по изменению емкости… вот ведь стояла перед кем-то инженерная задача!
Окончательно убедившись, что побег невозможен, Роберт снова улегся на койку. Вскоре им овладела скука — главная беда всех узников, во всяком случае, тех, кто избавлен от еще большего зла — общества себе подобных. Уайт испытывал искушение корчить рожи скрытой камере или громко ругать своих тюремщиков самыми грязными словами из лексикона Границы, однако он воздержался от того и другого, не желая доставлять своим врагам бесплатное развлечение. Вскоре он принялся напевать под нос все песни, которые знал, а те, что ему особенно нравились — по нескольку раз. Когда песенный репертуар был исчерпан, Роберт попытался вспомнить какую-нибудь шахматную задачу, чтобы решить ее в уме, но, как назло, ни смог вспомнить ни одной. Сон был бы для него спасением, однако его организм еще долго не должен был испытывать потребности во сне. Промучившись несколько часов, пилот встал и долго ходил по каюте; завязал в сложный узел торчавшие из стены провода; попытался отвинтить от пола койку и убедился, что сделать это невозможно без специального инструмента. Все это занимало ненадолго. Он начал понимать заключенных, вешавшихся в своей камере. Наконец ему удалось заснуть; однако, проснувшись и взглянув на часы, он понял, что проспал всего ничего. Роберт без аппетита, единственно с целью хоть чем-то занять себя, опорожнил банку консервов и запил водой — это была обычная вода, а не тонизирующий напиток. «Чертовы скупердяи!» — подумал Уайт. К этому времени он уже понимал арабских джинов, поклявшихся убить своего освободителя. Он готов был убить всякого, кто войдет.
В этот момент входная дверь наполовину приоткрылась, и в каюту — очевидно, не без посторонней помощи — буквально влетела Эмили Клайренс. Дверь немедленно захлопнулась снова; щелкнул электрический замок.
Роберт ничем не выдал своего удивления — впрочем, он был не так уж удивлен, поскольку не считал союз между своими тюремщиками надежным. Произошедшее между ними было, очевидно, выгодно пилоту, однако, отбросив абстрактные размышления об убийстве, он все же не мог удержаться от мести.
— Поссорились со своим дружком, и он вас выгнал? — осведомился Роберт тоном аристократа, отчитывающего нерадивую служанку.
— Никакой он мне не дружок! — воскликнула Эмили, обретая, наконец, равновесие на середине каюты и потирая правое плечо — видимо, ее только что вели, заломив руку за спину. — Этот ублюдок — коррингартский шпион!
Роберт фыркнул.
— Кажется, скоро слова «коррингартский шпион» будут вызывать у меня приступ нервного смеха. Меня просто поражает человеческая неоригинальность.
— Но он на самом деле шпион! Он признался в этом! Он обманул меня… так же, как обманул вас… то есть вы его раскусили, но я…
— Что я слышу! Вы, кажется, признаете, что ваше вмешательство было несколько несвоевременным?
— Роберт, я ужасно сожалею…
— Я тоже. Из-за вас я теперь имею роскошные шансы провести остаток жизни в имперской лаборатории, — пилот поднялся с койки.
— Роберт… великий космос, что вы собираетесь сделать?!
— Отдать небольшой должок, — Роберт дотронулся до волос на макушке, приближаясь к Эмили с самым недвусмысленным видом.
— Но, Роберт… неужели вы ударите женщину? — она попятилась.
— Почему бы и нет? Особенно учитывая, что она ударила меня первой. Кстати, что это было?
— Ножка от стола из этой каюты, — Эмили уперлась спиной в стену и поняла, что дальше отступать некуда. — Сэндерс специально запер меня с вами, чтобы посмотреть на что-нибудь подобное! Вы хотите доставить ему удовольствие?
— В данный момент, как, впрочем, и всегда, я хочу доставить удовольствие себе. Кстати, мой кулак не такой твердый, как ножка от стола, — Уайт замахнулся.
Тут Эмили сделала то, чего потом долго не могла себе простить. Вместо того, чтобы, как она собиралась еще мгновение назад, сопротивляться или хотя бы гордо выпрямиться, презрительно глядя в глаза пилоту, она забилась в угол и, пронзительно визжа, закрыла лицо руками. Роберт с полминуты наслаждался этим зрелищем, а затем, бросив: «Руки марать неохота», вернулся к своей койке и снова улегся, положив руки под голову. Эмили всхлипывала в углу.
— И такое ничтожество лезет в межзвездные аферы! — заметил вслух пилот.
— Да какие еще аферы! — воскликнула сквозь слезы Эмили. — Я же говорю, он обманул меня! Почему вы мне не верите?
— Я ничему не верю, даже тому, что вы Эмили Клайренс. Впрочем, я готов выслушать вашу версию событий.
