Когда страсти немного утихли, Дейл, несмотря на протесты своей половины, подключил один из баллонов к воздушной системе, подождал, пока концентрация кислорода в комнате повысится до нужного уровня, сдернул с Паолы маску, сорвал свою и, крепко прижав к себе жену, поцеловал ее в губы.
– Мы можем это себе позволить, – шептал он, зарываясь лицом в каштановые волосы. – Теперь все пойдет по-другому. Все по-другому!
В условленном месте Савьера сбросил скорость и съехал на обочину. Карлос уже ждал его в крытом грузовом фургоне со спредерным раздвижным кузовом. Савьера заглушил двигатель и пересел в кабину фургона. Карлос взглянул на часы и удовлетворенно хмыкнул. Перегнувшись через сиденье, он достал дыхательную маску с очками, сказал коротко:
– На. Надевай.
Савьера задержал дыхание, стянул новенькую, недавно купленную маску с модным рисунком и, слегка недоумевая, надел маску Карлоса.
– С ноктолоскопом, – пояснил Карлос. – Регулятор под правым глазом.
Савьера кивнул.
– Инструмент в кузове, вся вспомогаловка там же, – продолжал Карлос, – карта в навигаторе. Проедешь по семьдесят шестому еще пятнадцать километров. Второй отворот направо. Там будет запрещающий знак, но это багло, следилка испорчена. Проедешь еще километра два, увидишь ограждение, в ограждении пролом, тебе туда, езжай по навигатору, там километр от силы. Горячку не пори, осмотрись, принюхайся. Твоя задача – завалить объект по возможности тихо и быстро. Как только упакуешь его, бери руки в ноги и рви оттуда. Инструмент брось прямо на месте, не забудь стереть пальчики. На трассе тебя встретят. Пересечение семьдесят шестого и сто четырнадцатого. Ну, с богом.
– С богом, – прошептал Савьера.
Активное грэпплиннг-ограждение действительно было аккуратно прорезано, хотя широкая брешь уже начала понемногу затягиваться. И Савьера в очередной раз подивился тому, сколько человек поэтапно готовило операцию, чтобы он мог поставить решительную финальную точку. Часов через пять нанопластовые побеги затянут отверстие, и тогда не то что на фургоне, на бульдозере не проедешь. «Это ничего, – подумал Савьера, следя за показаниями навигатора. – Мне и сорока минут хватит. Только бы не засветиться. Ну, вот, похоже мы и на месте».
Он остановил машину, взял с сиденья заранее приготовленный инструмент, еще раз сверился с картой и вышел из кабины.
Объект был на месте. Высокий и необъятный, не меньше пятнадцати метров в высоту, в два обхвата толщиной, стоящий целого состояния или восьмидесяти лет тюрьмы на острове Святого Бенедикта. Живой памятник умирающему человечеству, насос, жадно втягивающий щеточками своих иголок отраву окружающего мира, чтобы исторгнуть из себя чистый кислород. Он будет распилен, остроган, отшлифован, покрыт лаком и станет изящным креслом в кабинете богача, или резной шкатулкой жены богача, или безумно дорогой игрушкой детей богача, или вычурным распятием, но уже никогда он не будет дышать сам и давать дышать другим… Что ж, на все воля божья.
Савьера подкрутил регулятор очков и запрокинул голову, пытаясь рассмотреть верхушку дерева. Он стоял слишком близко, и у него заломило шею. Сделав несколько неуверенных шагов, он приложил руку к шершавому теплому стволу. «Сколько их тут осталось? – с тоской подумал Савьера. – Сотня? Три?» Палец нажал спусковой крючок стартера. Пила дернулась, зарычала, ожила в руках, потянула вперед, точно собака, почуявшая добычу.
– Господи, – прошептал Савьера, – прости меня, Господи. Делаю это только ради детей своих.
Фонтан белых опилок брызнул из-под зубастой ленты, пачкая ботинки липкими каплями смолы.
Станислав Бескаравайный
Сингулярность и преемственность
1. Методологические предуведомления
Будущее напоминает дорогу в тумане: впереди вырисовываются силуэты, но что именно встретит нас там – определить сложно. Иногда хочется ехать помедленнее, иногда идти на обгон, однако секундная стрелка часов всегда вертится одинаково. Что же искать в этих туманных образах, которые скоро станут настоящим?
В данном рассуждении перед нами стоит как бы двуединая задача. С одной стороны, требуется вскрыть базовые процессы, которые идут в человеческой цивилизации, дать их приблизительные контуры на ближайшее столетие. С другой – требуется рассмотреть их уникальное проявление, обладающее собственной логикой развития, которое будет представлено в судьбе России.
Анонс конкретных событий в стиле «к 2038 году у России появится первая лунная база» по большей части не оправдается по срокам и как-то иначе исполнится по содержанию. Львиная доля сценариев, где прописаны даты победы над бедностью, покорения Марса и обретения бессмертия, – это сиюминутные «хотелки», которые их авторы облекают в форму прогноза.
Необходимо определить основные проблемы, с которыми столкнется человечество, показать узловые точки их решения и подумать, как лучше реализовать шансы России в грядущей эпохе. Не пытаться выдумать, что будет, а представить, что надо нам от будущего.
Как же искать эти проблемы?
В основе человеческой цивилизации лежит техника. Общество показало, что может буквально за одно поколение перестроить свой образ жизни под те новые возможности, которые открывают технологии, – урбанизация здесь лучший пример.
Следовательно, объектом рассуждений будет революция в развитии техники как основа изменения человека.
Введем четыре основных принципа исследования техники.
Во-первых, для обнаружения ключевых отраслей используем критерий «маловероятности» действия техники. Образно говоря, молоток можно соорудить наполовину случайно, почти неосознанно, подглядев действия у обезьяны, а вот создать атомную бомбу из вещества, которого вообще не существует в природе и которое приходится синтезировать, это совсем другое дело.
Во-вторых, попытаемся выявить основные противоречия, которые и определяют качество техники. Как противоречия снаряда и брони определяют качество танка, так в основе технических изделий лежит некое противоречие, форма решения которого и задает особенности обуви, швейной машинки, калькулятора, велосипеда.
В-третьих, любая технология имеет пределы своего распространения. Даже если завтра изобретатели создали бы антигравитационное устройство, «армады планетолетов» не устремились бы тотчас в космос. Солнечная система все равно осваивалась бы медленно: полеты в безвоздушном пространстве сохранили бы свою сложность, космические корабли остались невиданно дорогим удовольствием, потому и «яблони на Марсе» так быстро не зацвели бы.
