Так что же там такое, что?! Военный объект, мощное оружие враждебной цивилизации или защитное сооружение? Если бы знать, если бы только знать… Глеб наверняка успел это выяснить, прежде чем погибнуть… А он даже отомстить за него не может, лишен этого последнего горького права… И не потому ли так упорно спорит с Ронгом, подбирает аргументы в пользу гипотезы о враждебных действиях творцов энтропии?
Но одно дело споры и отвлеченные рассуждения, другое — конкретные действия. Он никогда не сможет отдать приказа о бомбардировке. Оставалось одно. Бежать. Признаться в собственном бессилии. Завтра он даст команду об отлете. Завтра… Но сегодняшняя ночь еще принадлежит ему… Он еще может надеяться на что-то, может быть, на чудо… Верил же в чудеса Глеб… Не раз говорил о том, что в космосе скрыто немало неведомых, неподвластных нам сил…
Шорох за спиной над дверью, в том месте, где висел экран фона корабельной связи, заставил его резко обернуться.
Вызов? Нет, сигнальная лампа не горела… Но Рент отчетливо слышал странное потрескивание в обесточенном аппарате.
Надо будет сказать техникам, чтобы они… И вдруг зеленая клавиша выключателя медленно, словно нехотя, ушла в глубь панели. Экран вспыхнул неестественно ярким голубым светом. И перед ним без всякой паузы появилось невероятно четкое объемное цветное изображение лица человека, о котором он только что думал… Лицо Глеба. Оно словно плавало в голубоватой дымке, за его головой нельзя было рассмотреть никаких деталей, а само изображение казалось неправдоподобно резким, словно экран этого паршивенького фона мог дать такое разрешение…
— Привет, старина. Я, кажется, очень поздно? Извини. Знаешь, привычные корабельные циклы времени для меня здесь немного сместились… — Глеб словно специально подбирал ничего не значащие вежливые слова, давая Ренту возможность прийти в себя.
— Ты?! Но как же, ты же…
— Да, остался внизу.
— А связь, как ты мог…
— Это не наша связь. Я подключился к тебе напрямую.
— Не наша… Не наша связь? — Рент уцепился за это самое непонятное ему слово, будто оно могло объяснить все остальное.
Глеб покачал головой:
— У них нет передающих камер. То, что ты видишь, мое лицо, голос — это всего лишь определенный набор электронных сигналов, поданных в нужной последовательности.
— Что ты хочешь этим сказать? Только то, что у них нет камер? Что с тобой случилось, Глеб?!
— Подожди. Об этом потом. Знаешь, почему они до сих пор не выходили на связь? В четвертом томе психолингвистики, на странице… — Экран мигнул, и изображение на секунду пропало. — Извини. Это помехи.
Только сейчас Рент спохватился. Помехи. Всего лишь помехи. Передача могла прерваться каждую секунду, а он не узнал самого главного.
— Ты сможешь дать пеленг для скутера? Где лучше его посадить?
— Скутер не нужен. Подожди. Не возражай, у нас не так много времени, а мне столько нужно сказать тебе. И это гораздо важней всего остального.
— Остального? Чего остального?!
— Я прошу тебя выслушать не перебивая. Потом ты задашь вопросы, если останется время. — Он помолчал секунду, печально и внимательно всматриваясь в лицо Рента, словно хотел запомнить его навсегда.
— Много тысячелетий назад анты начали расширять границы нашего мира, и тогда вдруг выяснилось, что хаос, окружавший нашу вселенную, не так уж беспорядочен и не так уж беспомощен, как казалось им вначале. В общем, в этой аморфной массе существует нечто похожее на разум. Я и сам не все здесь понял, не знаю, каким образом это возможно, но это так. Может, этот разум, стремящийся разрушить любую организованную материю, и есть то самое мировое зло, существование которого человечество интуитивно подозревало еще в глубокой древности, — не знаю. Факт остается фактом, между антами и этим миром хаоса завязалась война, она продолжается до сих пор. В отдельных наиболее уязвимых частях нашего мира анты строили защитные станции, преграждавшие путь энтропии…
— Значит, все-таки плотина… Ронг был прав…
— Все это я говорю только, чтобы ты понял самое главное. Наши роботы, соприкоснувшиеся с энтропийным полем, ненадежны. Они могут стать носителями этого враждебного людям разума. Нельзя допустить, чтобы вы увезли их с собой на Землю.
Рент видел, как лицо Глеба на экране постепенно искажалось, покрывалось рябью помех, одновременно, очевидно, росло и напряжение передачи, потому что свечение экрана все увеличивалось и теперь отливало ослепительным фиолетовым блеском. Шипение и треск внутри аппарата усилились и перешли в противный зудящий визг. Углом глаза Рент видел, что на фоне аварийного экстренного вызова, стоящего на его столе, замигал красный сигнал, но он не двинулся с места.
— Уводи корабль. Мы будем сворачивать пространство вокруг планеты, замыкать эту его часть. Слишком велик прорыв, его нельзя ликвидировать иначе.
— Но ты, как же ты?!
— Контакт все-таки возможен… В других частях… Там, где напряжение меньше, вы сможете… Анты ждут помощи, теперь они знают… Другие операторы… — Визг перешел в громовой вой. Больше ничего нельзя было разобрать. Ослепительно вспыхнул в последний раз экран. Лицо Глеба вновь на несколько секунд стало четким: — Не забудь про четвертый том лингвистики, там код к записи, сделанной в долговременной памяти Центавра. Это вам подарок от антов. Его надо расшифровать, я надеюсь, ты справишься, старина, прощай…
Без треска, без вспышки изображение исчезло, словно его никогда и не было. Все заполнил собой тоскливый вой аварийного вызова.
Несколько секунд Рент стоял оглушенный, чувствуя, как на лбу у него выступают холодные капли пота. Потом медленно, нетвердой походкой он подошел к столу и надавил на клавишу фона.
— Что случилось?
— Направленный выброс энергии из протуберанца в нашу сторону. Это похоже на атаку. Я не могу к вам пробиться вот уже полчаса. Защита едва справляется, что будем делать?
— Отдайте команду к стартовой подготовке. Мы уходим.
На другой день после старта Элана исчезла со всех экранов. Исчезла, чтобы никогда больше не появляться. На ее месте в этой части пространства возникла невидимая черная звезда. В научных справочниках она получила наименование «Черная дыра 1-198-2 X».
ХОДЖИАКБАР ШАЙХОВ
ЗАГАДКА РЕНЕ
Кажется, не было во всей исследованной части Вселенной более загадочной планеты, чем Рене.
Открыли ее еще в пору первых межзвездных полетов, тогда же засняли на пленку значительную часть поверхности.
Со снимков смотрел мрачный и безжизненный мир. Бескрайние каменистые плато, пустыни, выжженные жаркими лучами, нагромождение скал, каньоны и ущелья, отверстия пещер, языки застывшей лавы…
