– Да ну! Старина Дональд? – восхитился президент. – Ну и чутьё у человека. Дайте-ка ему трубочку…
Паттерсон протянул вице-президенту свой аппарат.
– День добрый, мистер Келли. Очень рад вас слышать. Я всегда знал, что вы – надёжный помощник. Оказывается, даже лучший, чем я предполагал. Шуточка с прессой – ваша заслуга?
– В какой-то мере… – не стал вдаваться в подробности Келли.
– Великолепно сделано. А – зачем? – вопрос прозвучал внезапно и резко, как щелчок ковбойского бича.
Отвечать требовалось быстро, чтобы президент понял, что его «вице» давно определился со своей позицией и действует отнюдь не под влиянием минутного каприза или чьей-то угрозы – «Великолепной четвёрки» дам либеральной сексуальной ориентации прежде всего. Впрочем, уже тройки. И не факт, что число их и дальше не продолжит сокращаться. Жаль, он не слышал, что говорил Ойяма генералу. Но и по ответам того можно о многом догадаться.
– Я давно уже пришёл к выводу, что нынешняя конфигурация власти, и персональная и… вообще, больше не соответствует базовым интересам Америки. Сегодня всё же не восемнадцатый век…
Как с вышки вниз головой прыгнул, без подготовки и даже не раздеваясь. Плохо будет, если не рассчитал и соприкоснётся с водой плашмя. А то и вообще – в бассейне не окажется воды!
– Правильно мыслите, Дональд. Далеко не восемнадцатый… И кроме сиу и команчей есть противник пострашнее. Хорошо. Работайте пока с генералом, если нашли общий язык. Чтобы было проще, имейте в виду – на специалистов Феликса можете рассчитывать полностью. И как на организацию достаточно интеллектуальную, и как на физическую поддержку…
Феликс – это был вице-адмирал Феликс Гораций Шерман, начальник военно-морской разведки США, человек, на которого Ойяма мог рассчитывать просто как на личного друга, готового на всё, как это бывало в почти забытые Америкой суровые времена первопроходцев и золотоискателей. А если это «всё» подкреплялось авторитетом Верховного главнокомандующего и позволяло свести счёты с омерзительными шлюхами (этот термин применим к лесбиянкам?), наложившими свои когтистые наманикюренные лапки на святая святых любого государства – разведку, контрразведку и «национальную безопасность», – Шерман готов был свернуть им головы своими руками. И силы, и ненависти хватило бы.
– Это очень хорошо, – с удовлетворением ответил Келли. Военно-морская разведка – гораздо более полезный инструмент в предстоящей борьбе, чем сомнительные войска Паттерсона. – Могли бы вы, сэр, передать нам прямо сейчас какой-нибудь документ, подтверждающий наши особые полномочия, чтобы в случае чего у иных должностных лиц сомнений не возникало?
В трубке на несколько секунд наступила глухая тишина, видимо, президент отключил звук и с кем-то ещё разговаривал.
– Хорошо, – наконец ответил Ойяма. – Так будет правильнее. Это генерал подсказал, он вообще любит письменные приказы, или вы сами додумались?
– Это обычная практика, сэр. Устные распоряжения – для незначительных поручений. А в нашем случае…
Все трое старательно избегали хоть как-то сформулировать суть и смысл «случая». Очень сложно людям, воспитанным на опыте многих поколений предков и предшественников в священном преклонении перед Конституцией и Законом, признать вслух то, что уже давным-давно совершилось – ещё при Вудро Вильсоне или первом президентском сроке Рузвельта. Как католическому епископу заявить перед телекамерами, что большая часть его клириков – гомосексуалисты-педофилы. Равноценно и президенту – согласиться, что Конституция и Закон повешены на гвоздик в отхожем месте, и только их ксерокопии регулярно демонстрируются толпе, чтобы она верила, что живёт в самом демократическом и правовом государстве этого погрязшего в смуте, хаосе и грехах мира.
– У вас лэптопы с собой? – спросил Ойяма.
– Да, сэр. И у меня, и у генерала. Адреса вы знаете?
– Найду, – хмыкнул президент, и буквально через пять минут перед каждым из заговорщиков на мониторах появился аутентичный текст. На официальном бланке с грифом и всеми положенными юридическими и канцелярскими атрибутами значилось:
«В соответствии с установлениями Конституции США, всеми законно принятыми Поправками к ней, имеющимися прецедентами и сложившейся практикой государственного управления наделяю сроком на 59 дней, начиная с… числа такого-то месяца текущего года предъявителя сего вице-президента США Дональда Келли (Председателя объединённого комитета начальников штабов видов вооружённых сил США Шелтона Паттерсона) чрезвычайными полномочиями по исполнению моих поручений и приказов без согласования с какими бы то ни было органами государственной власти и управления США (Конгресс, Сенат, Верховный Суд, Министерство обороны и т. д). Вице-президент (Председатель комитета начальников штабов) также наделяется правом на указанный срок отдавать (на основании моих письменных инструкций) от моего имени приказы и распоряжения любым должностным лицам, в том числе и выборным, включая Губернаторов штатов и командующих формированиями Национальной гвардии, безусловно обязательные к исполнению. Неисполнение распоряжений вице-президента (Председателя комитета начальников штабов) влечёт за собой немедленное отстранение от должности с привлечением в случае необходимости к военно-полевому суду по законам военного времени или заключению под стражу до личного рассмотрения дела по существу Президентом Соединённых Штатов Америки».
Распоряжение (или, точнее, «Мандат»[74] в терминологии Французской или Русской революций) было заверено электронной подписью президента.
В документе как таковом не было ничего из ряда вон выходящего. По Конституции и законодательству США президент имел право без согласования с Конгрессом объявлять войну любому иностранному государству, каковая война должна была быть прекращена в случае неодобрения её Конгрессом не позднее чем через 60 суток после начала. В реальности же из более чем двухсот войн, которые вели США на протяжении своей не слишком долгой истории, лишь пять были утверждены Конгрессом, остальные президент вёл «по своему хотению».
Точно так же президент имел право вводить военное положение на территории страны, подчинять себе подразделения Национальной гвардии, переводить их в состав Вооружённых сил, использовать против собственных граждан ЛЮБОЕ оружие и ЛЮБЫЕ меры «в масштабах, которые он считает необходимыми», как было специально оговорено, для подавления массовых беспорядков и вообще действий, «препятствующих исполнению законов и нормального функционирования государственных институтов».
