— Мая закрылась в себе. Хотя её глаза открыты, она не реагирует на голос. Она ничего не делает по своей собственной воле, она даже не реагирует, когда мы лечим её раны.
Мия крепко стиснула зубы. Сделав так, она сдержала желание закричать.
— Мия, своей магией забери с головы Майи всё, что она чувствовала последние три дня.
Мия закрыла глаза и сделала один огромный глубокий вдох.
— Если бы это было возможно, я бы с радостью это сделала, — голос Мии был ровным, с небольшими эмоциями. Подавив свои чувства, Мия, наконец, смогла озвучить ответ, — но моя магия — манипуляция структурой личности. Невозможно забрать воспоминания путем изменения структуры личности.
У неё не было силы забрать воспоминания.
— Не отнимай её воспоминания. Если она будет знать, что её воспоминания стёрты, сомневаюсь, что она сможет сохранить рассудок. Мы получим лишь бомбу замедленного действия, которая может взорваться в любой момент.
Гэнзо также понимал, что Мия не может стереть воспоминания. Тем не менее, он приказал ей сделать это.
— Не забирай воспоминания, отдели чувства от воспоминаний. Воспоминания о том, что люди сами делали, естественно имеют связанные с ними эмоции. Реконструируй «основанные на опыте воспоминания» в «информационные воспоминания».
Не забирай память, забери от неё чувство реальности.
— Но Ото-сама, я не могу сделать такую аккуратную операцию. Хотя я могу преобразовать все «основанные на опыте воспоминания», которыми обладает Мая, в «информационные воспоминания», реконструировать лишь эти три дня в «информационные воспоминания»... столь точное манипулирование «памятью» для меня невозможно, — ответив, Мия отвела взгляд. То, что отец приказал, Мия понимала это не как ребенок. Поэтому её неспособность сделать это своей силой сильно её огорчила.
— Тогда измени весь «опыт» Майи в «информацию».
— Но это!? — Мия неверующими глазами уставилась на отца. Тем не менее, Гэнзо вообще не дрогнул на крайнее осуждение, которое получил от своей дочери.
— Мия, я понимаю твои чувства. Я сам отдаю себе отчет о сожалении и вине, которые буду чувствовать, отнимая воспоминания Майи. Но даже в этом случае с таким положением вещей дух Майи будет, безусловно, уничтожен.
— ...
— Завтра Мая прибудет в этот особняк. Посмотри на Маю, которая к нам вернулась, и сделай выбор. Неважно, каким он будет, я понесу всю ответственность.
Мия молча поклонилась и оставила отца.
В комнате для конференций, которую она покинула, Гэнзо остался, окруженный взглядами оставшегося клана.
Все они одобрительно ему кивнули.
— Наш противник — центральный административный институт магических исследований Дахана. В отличие от единого Четвертого Института, продуктом которого мы являемся, он состоит из множества научно-исследовательских лабораторий, поэтому первая проблема — разница в количестве.
Гэнзо начал с их конкретных недостатков. Прежде чем Азия разделилась на Северную и Южную, Институт Куньлуньфанг был связующим звеном всех современных исследований магии континента. Когда Институт Куньлуньфанг присоединился к Дахану, Великий Азиатский Альянс потерял почти весь опыт в современной магии. Поэтому Дахан мог стоять нога в ногу с Великим Азиатским Альянсом, несмотря на недостаток ресурсов. Можно сказать, что Институт Куньлуньфанг — ядро военной силы Дахана.
— Тем не менее, я не могу позволить пройти незамеченной направленной на нас дикости. Хотя мы — оружие, мы не рабы. И я отказываюсь быть скотом. Мы сами являемся хозяевами лаборатории, которая нас создала.
Когда Гэнзо замолчал, все присутствующие снова одобрительно кивнули.
— Это личные счеты. Я родитель дочери, которая была осквернена; это моя месть, чтобы очистить горечь. Тем не менее, это ещё не всё. Я желаю показать свой характер глупой «Нации», которая относится к волшебникам как к домашнему скоту.
— Гэнзо-доно, — тем, кто открыл рот, был старейший своего поколения из собравшихся здесь, его дядя, — я не считаю это личной трагедией Майи. Этим инцидентом был оскорблен весь клан Йоцуба; наша честь была запятнана.
— Итоко-доно [22], — его двоюродная сестра, которая была моложе его на десять лет, следующей пожелала сказать своё слово, — у меня тоже есть дочь; поэтому я тоже не думаю об этом как о деле кого-то постороннего. Моя дочь ещё даже не достаточно взрослая, чтобы ходить в школу, но когда я думаю о её будущем, я не могу игнорировать эту бессмысленную трагедию.
— Мы оружие и убийцы.
Раздался голос ближайшего из низших чинов.
— Если мы обратимся к человечности, это, вероятно, будет бесплодной затеей. Независимо от того, как это эгоистично, но в этом нет сомнений; те, кто осмелились напасть на нас, могут насмехаться над нами с глубин ада. Но, вы ведь знаете это, так ведь!
Взгляды остальных содержали понимание и одобрение.
— Ведите нас, наш Мастер! Даруй мне участие в отмщении вашей почётной дочери!
— Умерьте себя, Гэнзо-доно.
Голос взорвался рядом с Гэнзо.
— Такой новичок закончит лишь смертью собаки. Анюэ[23], прежде всего дайте мне, вашему младшему брату, свои приказания. Я покажу ад этим головорезам Азии.
— Гэнзо-доно, наши чувства такие же, как и ваши.
— Все, кто имели какое-либо отношение к похищению Майи, должны умереть.
— Волшебники Азии, которые выступали в качестве пешек для насильника, будут уничтожены.
— Пожалуйста, оставьте на меня наше правительство. Я заставлю замолчать тех, которые говорят о дипломатии и военном сотрудничестве.
Гэнзо глубоко поклонился всем собравшимся в этом месте.
Затем он поднял голову, чтобы провозгласить:
— Враг — Институт Куньлуньфанг и правительство Дахана. Мы сотрем наших врагов всей мощью Йоцубы.
◊ ◊ ◊
— ...Мая... Мая.
Голос зовет меня. Такое чувство, будто я не слышала этот голос действительно долго, но почему-то я не чувствую, что очень долго ждала его услышать.
Я открыла глаза. Больничная палата выглядит знакомой, и если мне не изменяет память, это лицо принадлежит моей старшей сестре-близнецу.
— Нээ-сан... это место — комната лечения Четвертого Института?
На первое слово из уст Майи, Мия расслабилась и, в то же время, её лицо наполнилось слезами.
— Верно, Мая. Как ты себя чувствуешь? Не болит голова или что-то подобное?
После того, как ей задала вопрос старшая сестра, выражение Майи стало подозрительным.
— У меня... нет головной боли. И мой ум и моя память ясны.
Когда Мая сказала слова «моя память», лицо Мии стало беспокойным.
Она посмотрела на Маю испуганными глазами, на что Мая посмотрела на неё с изумленным лицом.
