А перед уходом Джеки сообщает, что вечером меня ждет визит Самуэля Граповица, его дружка, который обязательно желает со мной встретиться.
***
Когда Шотар с Джеки уходят, я принимаю душ и ложусь, потому что устал. Медсестра приходит накрыть меня. Она отскакивает в самый последний момент, избегая предназначенных ей ласк, и ворчит:
- Ну сколько же можно!...
При этом она морщит брови, но дрожащие в скрываемой улыбке губы выдают, что очень скоро она будет моей. Засыпаю я совершенно счастливым.
Просыпаюсь я поздно вечером. После всех бесплодных попыток включить миксер бросаю его на пол.
В коридоре слышен смех. Это приближается Самуэль Граповиц. Смех стихает. Самуэль Граповиц всовывает голову в дверь, какое-то время глядит на меня и взрывается хохотом. Он входит, производит обход, глядит на валяющийся на полу миксер, и вновь его веселье заставляет стены вибрировать.
Самуэль Граповиц. Еврей и мошенник.
***
Мой нынешний гость - это настоящий шизик. А по правде - это самый шизанутый и самый симпатичный из когда-либо встреченных мною сексуальных маньяков. Его член предназначен для всех. Нельзя и часа провести в компании Граповица, чтобы он про него не вспомнил.
Любимейшая его шуточка состоит в том, чтобы подойти на вечеринке к какой-нибудь девице, вынуть член и спросить:
- Простите... вы уже видели моего?
Эту штуку он проделывает уже кучу лет и еще никогда не получил за это по морде. Аристократ!
А во всем остальном это прекрасный товарищ и невероятный шоумен. Представление не прерывается ни на минуту: вначале у него в голове, а потом уже и для окружающих. Да, оно никогда не прекращается. Рожи, высказывания, самые разные глупости - вместе с ним в палату влетает торнадо. Свою профессию он исполняет совершенно гениально. Основа здесь в выдумывании успешнейших сценариев. И Граповиц с пользой для себя сосет деньги в мэриях, начиная фиктивные рекламные кампании. В этой своей роли элегантного, с изысканными манерами светского мошенника он просто совершенен. Парень обожает комфорт, но помимо того имеет массу достоинств.
Вслед за ним входит Джеки с улыбкой на устах и слезами смеха на глазах. Самуэль Граповиц явно успел подкинуть ему пару анекдотов в лифте. Джеки садится и тут же начинает сворачивать самокрутки. Самуэль Граповиц присматривается к нему, бьет себя по лбу и хохочет.
- Ну как, Самуэль Граповиц, все в порядке?
Внезапно выражение его лица резко меняется. Уже через пару секунд это трагическая маска.
- Нет.
Он даже вопит:
- Нет, не совсем.
Его мысли заняты неотложной проблемой, вопросом вибромассажеров. По его мнению эти аппараты очень скоро смогут заменить мужчину. И это истинная драма. Я с Джеки, заходясь от смеха, пытаемся его утешить.
- Ну, ты же уже взрослый мальчик, пора бы уже и знать.
Мы объясняем Самуэлю, что с древнейших времен женщины охотно используют для удовлетворения самые различные устройства и даже овощи.
- Ну а в наш технологический век это совершенно нормально, что банан заменяется чем-нибудь более современным.
- И более производительным...
Он глядит на нас, покачивая в отчаянии головой.
- Вы уж простите, господа, что я так скажу, но вы хамы. Банан - это вещь нормальная, он... он натурален. Он э-к-о-л-о-г-и-ч-е-н. А мне вся эта техника уже поперек глотки, я выезжаю. Поищу для себя такое местечко, где любовью до сих пор занимаются естественным образом. Все уже решено. Уезжаю!
- И куда же ты уезжаешь?
- В Африку, Чарли. Ты обязан взять меня в Африку.
- Но ведь это же невозможно. Это слишком тяжело.
Я-то думаю, что его просьба это часть представления, но парень, похоже, разочарован моим отказом и настаивает:
- Я серьезно, Чарли, честное слово. Не найдется ли для меня местечка в твоем конвое?
За его спиной Джеки подает мне знаки, что вопрос и вправду серьезный. Я приглядываюсь к этому высокому, худощавому типу - элегантно одетому и постриженному по самой новейшей моде. Он прекрасно соответствует салонам, шику и всяческим светским приемам; я совершенно не могу представить его в роли авантюриста пустыни, что и пытаюсь объяснить:
- Но ведь это совершенно не то, что ты знаешь. Это дело тяжелое, даже опасное. Это требует физических усилий. Думаешь, что справишься?
- Да. На силача я не похож, но выдержки мне не занимать. Я занимался спортом.
Я колеблюсь. Он замечает это и прибавляет:
- Здесь мне уже нечего делать. Конец! Нужно уехать, чтобы показать малыша под другими небесами.
Подобная аргументация меня убеждает.
- Ладно. Едешь с нами водителем. Грузовик водить умеешь?
- Нет.
- Ничего. Как с правами?
- На легковые.
- Сфотографируйся. Остальное мы устроим.
Самуэль Граповиц счастлив и остаток вечера лучится весельем. Его хохот на всю катушку, совершенно не контролируемый, которому вторит и наш объединенный смех, в конце концов обращает на себя внимание санитара с ночного дежурства. Он вбегает, совершенно злой, но тут же останавливается на пороге, потому что глаза ему режет пелена густого дыма.
- Что это должно значить? Это больница!
Самуэль вскакивает с места - он полностью отуманен травкой и радостью жизни.
- Добро пожаловать. Как здорово, что вы пришли.
Старый хрыч с рожей тюремного надзирателя от изумления теряет способность говорить.
- Вы же у нас специалист в области медицины, поэтому осмелюсь попросить у вас совета по сексуальной проблеме, которая очень серьезно меня беспокоит, честное слово, очень... очень серьезно.
Только санитар ничего не хочет слышать о проблемах с либидо Самуэля Граповица. Обеспокоенный, он отступает за порог и говорит мне, вытянув шею над плечом Самуэля:
- Прошу немедленно прекратить. Вы мешаете больным спать.
- Все в порядке, толстячок, все уже уходят. Самуэль, отвяжись от человека.
***
На следующий день, проснувшись, я принимаю решение. Лично я уже на пути к выздоровлению. Сейчас мне нужно лишь солнце и работу. Так что с больницей покончено. Сообщаю про это Джеки, который приехал, чтобы забрать меня на встречу с кандидатами в шоферы. Он со мной полностью соглашается, после чего мы покидаем клинику. В качестве оплаты оставляю им свой шелковый халат. По-моему, обмен совершенно честный, потому что от них я получал только по полтаблетки "нивакоина" в день.
Единственное, чего мне жаль, то что у меня не было времени заняться моей старой медсестрой, которая сегодня утром поддалась мне окончательно и уже не пыталась избегать моих ласк. Бедняжка, я чувствую себя ужасно виноватым, потому что пробудил в ней давно уснувшие мечтания.
***
Наша штаб-квартира выглядит ужасно серьезно. Директорский стол, металлические шкафы для папок, телефон. Имеется даже суперсовременный телекс. Правда, он служит исключительно для целей эстетики, потому что никуда не подключен. Но я всегда уделял особое внимание визуальным аспектам деятельности. Положив ноги на стол, словно записной директор, окружив себя доверенными сотрудниками, я ожидаю кандидатов в шоферы.
