— Что?
— Садись в машину, говорю. Сколько я тебя посреди площади ждать обязан?
Мы выехали из города. Уже светало. В кабине было тепло, уютно и тянуло в сон. Поливальная машина обдала нас струей воды, и капли скатывались по стеклу.
— Я сумасшедший, да? — спросил шофер.
— Нет. Добрый человек.
— Я не добрый. Я твои часы все равно в залог оставлю.
Загорелся красный свет. Мы стояли на пустынном перекрестке, и свет никак не переключался.
— Сколько времени? — спросил я.
— Все равно часы не отдам, — сказал шофер. — Половина шестого. Опаздываешь?
— Опаздываю.
— А тебе в какой дом в Мокви надо? Я там всех знаю.
Я не ответил. Я забыл, в какой дом мне надо. Я доверился Бесо. А он не хотел подсказать.
«Глаза Резо мне были не видны. Свет падал сверху. Рядом стонал доктор. Надо же было, чтобы именно доктор сломал ногу. Доктор должен был лечить других, а не стонать. «Ты сразу узнаешь его дом…»
— Последний дом на улице, — сказал я. — Весь в винограде. И розы. Ни у кого в Мокви больше нет роз.
— Так бы и говорил. Там хромой Баграт живет. Ты к нему?
— К нему. Он один живет?
— Не знаю. Я там давно не был. Раньше один жил. Сын у него в Тбилиси работает.
«Я обещал отцу, — сказал Резо. — Постараюсь найти. Я сам не верю в это, а он очень верит. Я к нему профессора возил, но профессор сказал, что вряд ли можно помочь. Старый отец у меня. Но он верит, говорит, что старики верили. Знали ход в пещеру. До революции один князь приезжал, тысячу рублей золотом обещал тому, кто принесет, громадные тогда деньги».
Я достал из кармана джинсов пластиковый пакет, вытащил из него газетный сверток. В газете лежали кусочки желтой смолы, похожей на янтарь. На ощупь они были мыльными, легкими и испускали восковой сладковатый запах.
— Что это у тебя? — спросил шофер. — Пчел разводишь?
— Нет. Лекарство, — сказал я.
Шофер нажал на тормоза. Я еле успел подхватить кусочки смолы. Машина въехала на обочину.
— Слушай, — спросил шофер. — Ты это где нашел?
— В пещере.
— Правильно! — обрадовался шофер. — Чего же молчишь? Горный бальзам нашел. От всех болезней лечит?
— Старики верят, — сказал я.
— Ты старому Баграту сын? Чего же раньше молчал?
— Не сын я ему. Сын поручил передать.
— У меня мать умирала, просила меня достать. А где достанешь? Теперь все горы уже известны, а места настоящие забыли. И медицина не верит. Не проверено, говорят.
— Вам нужно? — спросил я.
— Зачем? Я здоровый. А думаешь, поможет? Мне участковый врач тогда сказал, что в старинной медицине был смысл. Ты тоже так думаешь?
— Не знаю, — сказал я. — Очень важно, когда больной верит в лекарство.
— Правильно. Мне от всех болезней аспирин помогает.
Мы снова выбрались на дорогу и километра через два съехали с нее на проселок. Синяя стрелка указывала на вывеске: «Мокви — 4 км».
Старый дом был обвит диким виноградом. За забором нежились в рассветном холодке розовые кусты. Роз еще не было. Рано быть розам. Щенок, подняв рваное ухо, подбежал к калитке и, виляя хвостом, попрошайничал.
— Спасибо, — сказал я шоферу. — Я запомнил ваш номер, не беспокойтесь. Я завтра вас найду.
— Завтра я не работаю, — сказал шофер, вынимая из кармана часы. — Возьми. С самого начала сказал бы, в чем дело…
— Пускай часы у вас останутся.
— Ты что, думаешь, я тебя за паршивые деньги возил?
Я взял часы.
— Хотите, поделюсь с вами бальзамом?
— Зачем мне. Моя мать уже умерла, а я здоровый.
— Может, пригодится.
— Мне от всех болезней аспирин помогает. Ты спеши, сынок, может, старик Баграт тебя ждет.
Я толкнул калитку. Щенок вежливо отступил в сторону и побежал передо мной к веранде. Виноградные лозы туннелем перекрывали дорожку, и приходилось нагибаться.
«В полной темноте я услышал голос Теймура: «У кого аварийный фонарь?» В тот момент, когда начался обвал, мы сидели за нашим длинным каменным столом и ждали, когда доктор, была его очередь дежурить, принесет суп. Мы только что умылись в подземном ручье, сложили в углу, возле рации, каски и резиновые костюмы. Мы вымотались, потому что прошли за тот день полкилометра и один коварный и трудный сифон. Мы сидели за длинным столом, и нам было весело, потому что все получалось хорошо и дальше должен был быть еще один зал, и, видно, не маленький. Завтра мы будем искать к нему подходы. И вот тогда начался обвал. В лицо ударил тугой и холодный воздух…»
Я остановился на веранде. В доме было тихо. Отсюда была видна деревня, убегающая вниз, к реке, стадо, рассыпавшееся по слишком зеленой, молодой траве косогора. Пахло дымом. Речка была закрыта туманом. По улице скрипела арба. Было уже совсем светло.
Маленькая старушка в длинной, до земли, черной юбке и в платке, закрывающем лоб, выглянула из двери. В руке у нее было ведро.
Я поздоровался.
— Ты к Баграту, сынок? — спросила старушка, ничуть не удивившись раннему гостю. — Он уже проснулся.
Баграт оказался могучим старцем. Широкая, старая, с блестящими шарами на спинке кровать была ему тесна. Старик, видно, давно болел. Он иссох, и кожа щек и лба казалась очень темной, особенно по контрасту с белой, желтоватой бородой и длинными прядями белых волос. Голубые глаза старика сохранили чистоту цвета и зоркость. Старик поднял широкую, костистую ладонь, будто вырезанную из старого дерева.
— Что с Резо? — спросил он.
Он смотрел на меня так, будто я стоял далеко-далеко, на склоне горы, будто я был гонцом, от которого нельзя ждать добрых вестей, как их не ждут от посланцев судьбы. И старик заранее был готов вынести еще один удар, на которые так щедра долгая жизнь, но и сдаваться перед судьбой он был не намерен.
— Садись, — сказал он мне раньше, чем я мог ответить.
— Резо жив и здоров, — сказал я.
— Садись, — повторил старик. По-моему, он мне не поверил.
— Резо жив. Передает вам привет и беспокоится о вашем здоровье.
— Когда ты его видел?
— Вчера.
— Утром?
— Днем.
— У меня было плохое предчувствие вчера утром, — сказал старик. — Ты где его видел?
— В пещере. Мы там работаем. В экспедиции.
— Правильно. В пещере. И ты говоришь, что ничего не было?
Врать ему было нельзя.
— Был обвал, — сказал я. — Но мы успели отойти. Все живые.
— А почему сам Резо не пришел?
— Он остался там работать.
— А почему ты так грязен? Что с твоей головой? Ты устал?
Старушка принесла поднос с нарезанным сыром, лепешками и граненым графином, наполненным желтым вином.
