— Последний раз — Коля поднял глаза. Сидящая на полу Лариса смотрела на него снизу вверх. В глубине её глаз дрожал отблеск, рождённый светящимся потолком, как будто подрагивала жилка: — На этот раз правда последний раз. Я ведь обещал им. Мы все обещали. И они ждут.
— Вдруг с той стороны вас уже поджидают — Лариса отвела глаза: — Солдаты, агенты или армия.
С деланным безразличием Коля пожал плечами: — Мы уже все вместе совершили проступок не доложив об установке в комитет государственной безопасности. Проявили несознательность! Когда там узнают, вот возьмут и отзовут тебя с «орбитали».
Лариса бросила в него свёрнутой кофтой. Коля пригнулся, но в полёте кофта развернулась и рукав мазнул сидящего парня по макушке.
— Ты, вообще, зачем пришёл, Подводный?
— Может быть хотел признаться в светлой и большой любви, пока не улетела на свою «орбиталь».
— То есть ты ждал восемь лет до самого последнего дня? — улыбнулась Лариса: — Ты романтический хулиган, знаешь об этом?
— Скорее хулиганистый романтик.
— Когда-нибудь твои шутки выйдут тебе боком — предрекла Лариса забирая у Коли брошенную в него кофту и укладывая в сумку: — Взял и смутил девушку. А если бы я правда поверила?
Коля промолчал.
— Поможешь вымыть холодильник — решила Лариса.
— Зачем его мыть? Всё равно перед заселением нового жильца ячейка будет обнулена.
— Так положено — объяснила Лариса: — На удачу.
— Если на удачу, тогда давай тряпку. И открой там, на «орбитали», что-нибудь новое о вселенной.
— Скорее закрою. Хочу доказать, что гипотеза Маклахоса, о динамически изменяющейся мерности пространства, неверна. Года за два должна набрать материал. Каждому сотруднику «орбитали» положена крохотная часть времени работы всей приёмо-передающей сети «голоса вселенной». Свою часть рабочего времени потрачу на сбор доказательств.
— Бедный Маклахос — пожалел Коля: — У него нет против тебя никаких шансов. Так чем мыть холодильник?
Интересно, есть ли сейчас вообще кино про нормальных, психически здоровых людей, увлеченно занимающихся чем-то интересным и полезным? Ну, кроме порно?
Чья-то цитата.
На щеке, словно клеймо, горел след от поцелуя. Последний раз он руками мыл пол в средних классах школы на уроках по истории орудий труда. Сам изготовил швабру, веник и совок, сам ими воспользовался. И вот сегодня помыл, и без того чистый, холодильник. На удачу.
Ночь опустилась на город. В глубине активного покрытия сформировались пунктирные линии указывающие контуры домов и границы дорожек для пешеходов. Каждая дорожка была подписана, чтобы идущий человек понимал, куда он придёт, если пойдёт по ней.
В темноте целовались влюблённые парочки или молча сидели обнявшись или спорили о том, в каком виде существует жизнь за пределами солнечной системы или о том, что такое человек и не придя к определённым выводам опять начинали целоваться.
Коля морфировал стоячий воротник не потому, что было холодно, а чтобы скрыть невидимый след поцелуя от чужих глаз. Его девушка через несколько часов поедет на вокзал. Оттуда на поезде до космопорта. Потом космический лифт поднимет её на орбиту и уже оттуда международный рейсовый челнок, за три недели, доставит группу молодых учёных на станцию «Орбиталь-16». Проблема заключалась в том, что Лариса понятия не имела о том, что она чья-то девушка. Ну и чёрт с ней, с этой дурой.
Коля переставлял ноги, размышляя о том, что теперь, когда врачи и генограммисты продлили активную жизнь человека до полутора сотен лет. Может быть, в сегодняшнем мире двадцать с хвостиком всё ещё детство? Иначе как объяснить самому себе вопиющую нелогичность своих поступков. Гормональный бунт? Просто: собственная дурость? Как?
— Интересно — подумал парень — Когда мы построим коммунизм и люди будут жить до тысячи лет, до десяти тысяч или вообще сколько захотят. До каких лет тогда будет считаться детство? Тысячелетний ребёнок — вполне возможно, если срок человеческой жизни будет измеряться сотнями тысяч лет. Или при коммунизме дети станут рождаться сразу взрослыми? Было бы любопытно посмотреть, как это будет. Может быть он и увидит. Ведь всё говорит о том, что коммунизм вот-вот будет построен. Если не через десять лет, то, может быть, через двадцать или пятьдесят. В не таком уж далёком светлом «завтра» девушки, которых ты любишь, будут оставаться на земле вместо того, чтобы улетать на «орбитали». Ну вот он опять думает о всякой ерунде.
Размышляя над словами Ларисы, Коля заподозрил, будто за ним кто-то идёт. То есть за ним и правда шли люди и навстречу тоже, но парень неожиданно подумал, а не идёт ли кто-то именно по его следам. Хотя это неимоверная глупость. Ну кто за ним может следить: американские агенты, имперские «чёрные колпаки»? Комитет государственной безопасности? Не смешно, товарищи. Не смешно.
Свернув за угол он перепрыгнул через заборчик, уходя из под света фонаря нарисованного на стене ближайшего дома. Идущий навстречу мужчина удивлённо посмотрел на Колины выкрутасы и парень пожал плечами, а потом приложил палец к губам призывая к молчанию. Неизвестно, что пришло в голову прохожему, но он заговорщицки улыбнулся и согласно кивнул. Постояв десять минут в тени и не обнаружив ни мальчишек, ни взрослых которым он мог бы быть интересен, Коля второй раз перепрыгнул через заборчик.
— Ну Лариска! — подумал Коля отряхиваясь. Под ногами сформировалась надпись «вам требуется помощь, товарищ?».
— Не требуется.
Надпись распалась вихрем золотистых искр.
— Блин! Это не коммунизм — пробормотал Коля вытряхивая из ботинок комочки попавшей туда сырой земли: — Совсем не коммунизм. Есть ещё над чем здесь работать.
То, что при коммунизме девушки, которых мы любим будут обязательно любит нас Коля был уверен, а вот что насчёт комков земли в ботинках или, скажем, мелких и вредных камушков? Непонятно.
Дома у родителей, старшая сестра спросила: — Чего сидишь, как в воду опушенный?
— Отстань — не слишком вежливо отозвался Коля.
Мама сказала: — Это всё от безделья. Давно бы нашёл работу. Людей нигде не хватает, а он здесь сидит.
Коля посмотрел мрачным взглядом протрезвевшего поэта.
Отец пропадал у себя в части.
Сестра предложила: — Пошли завтра на тренировочный полигон.
— Зачем мне это? — спросил он.
— Через три дня заканчивается мой отпуск — объяснила сестра: — Должна же я на прощание вволю поколотить тебя.
— Мы ещё посмотрим кто кого поколотит! — пообещал Коля.
