- Я тебе, Трилимиль ползучий, змеиная шкура, не друг! Мои друзья не улепетывают словно суслики от жалкого костерка и кучки ублюдков! Тьфу!
Это заключительное "тьфу" прозвучало так смачно и так презрительно, что Трилле все-таки смутился.
- Прости меня, брат, - пробормотал он, опуская глаза. - Я не сразу понял, отчего ты стремишься сгореть заживо. Я не видел... ее...
Он повернул голову к девушке.
- Кто ты, милая? - ласково спросил он, ободряюще улыбаясь.
- Клеменсина... Я из Коринфии - дом мой у подножья Карпашских гор. А как же ты попала в Агран?
- Я искала... одного человека.
- Дорогая Клеменсина, - откашлявшись, торжественно начал Хаврат, - не ожидай вопросов - расскажи нам все. Поверь, я и мои друзья (тут он с сомнением покосился на Трилле)... Мы готовы помочь тебе, если беда коснулась крылом своим чистого сердца юной девы...
Бывший солдат входил в раж. Щеки его раскраснелись и карие глаза заблестели пуще прежнего. Похоже, начало собственной речи чрезвычайно его удовлетворило. Но только он собрался продолжать в том же духе, как Дигон сразил его таким свирепым взглядом, что он поперхнулся и смолк, испытав при том немалый стыд: в самом деле, размеренная спокойная жизнь в скучном городишке сотворила из лихого рубаки слишком велеречивого господина попробовал бы он сказать что-либо подобное в прошлые времена, в казарме!
Между тем Клеменсина, казалось, погруженная в свои мысли, ответила:
- Да, это беда... Энарт...
- Твой возлюбленный? - глаза Трилле загорелись. Он предвкушал историю любви, кои весьма почитал, сам будучи никому не нужный и никем никогда не вспомянутый.
- Энарт жил там же, в Коринфии, в городе Катме. От нашей деревни до Катмы всего полдня пути. Как-то отец - он занимался продажей скота - взял меня с собой... Нет, город не понравился мне. Шум, крики с утра и до утра, сердитые лица прохожих... У нас жизнь была совсем иная. Я привыкла к тишине; у подножья Карпашских гор она особенная - такая долгая, глубокая, покойная... И все-таки Энарт жил в Катме.
Самое счастливое время моей жизни началось тогда. Мы встречались редко, потому что тайно. Он был сыном портного, а мой отец прочил мне в мужья сына местного судейского, которому тогда было уже двадцать пять лет!
- А тебе? - кисло осведомился Хаврат, вдруг явственно ощутив свои тридцать три.
- Четырнадцать. А Энарту - семнадцать.
- Гм-м... Ну, и дальше?..
- Сын судейского ходил к нам каждый день. О, Митра, как трудно мне было улыбаться ему, говорить с ним, смотреть на его уродливое лицо! Весь покрытый прыщами, он воображал себя красавцем. Ему почему-то казалось, что все девушки мечтают о нем и во сне и наяву, но это было совсем не так. Уж я знала, как смеются они над ним, спесивым и глупым словно индюшонок.
Разговорившись, Клеменсина обрела и румянец и живость, видимо, присущие ей от природы. Скука, сквозившая в её голосе поначалу, вовсе исчезла. Дигон слушал вполуха. Гораздо больше ему нравилось смотреть на девушку. Сейчас он находил её весьма привлекательной: длинные и густые русые волосы мягкими волнами спадали на узкие плечи; точеные черты не были надменны, и в лучшие времена наверняка отличались милой девичьей подвижностью; невысокая стройная фигура ещё сохранила приметы недавнего детства, но в дальнейшем обещала стать прекрасной. Полгода, год, и свершится тот чудесный переход от милого отрочества к цветущей чистой юности, и тогда... Куда же делся её Энарт?
- А Энарт... - словно услыхав мысли Дигона мечтательно сказала Клеменсина. - Он... Он такой...
- Он очень красивый, - любезно помог гостье Хаврат.
- О, да! Лишь только я увидела его тогда, в Катме, как более ни о ком не могла думать, а уж о сыне судейского тем паче. Вот Энарт и в самом деле мстился мне и во сне и наяву. Он говорил, что я ему - тоже... Однажды он с грустью поведал мне, что отец отправляет его по делам в маленькую деревушку близ Кутхемеса. "Только на одну луну", - сказал Энарт, но мне и того было достаточно, чтоб потерять и покой и сон...
Минула одна луна, потом вторая... Энарт не возвращался. В это время моему отцу опять случилось ехать в Катму. Я умолила его взять меня с собой. А там... О, Митра, как мог ты допустить!.. Там я узнала, что Энарт...
Клеменсина прервала рассказ на самом интересном месте и горько расплакалась.
- Ну, ну, девочка... - растерянно забормотал Хаврат, накрывая её нежную ручку своей лапой. - Что случилось с твоим Энартом? Никак, нашел себе другую?
- Да! - девушка вскинула головку, с немым вопросом - неужели бывает на свете такая несправедливость? - взирая на слушателей. - Да, он нашел другую. В этой самой деревушке близ Кутхемеса!
- Верно, она богата?
- Энарт не таков! - слезы мгновенно высохли на её прекрасных глазах и гнев опалил недотепу Хаврата. - Будь она хоть королевой, он не променял бы её на меня! Но... Кажется, она его приворожила... Так сказала мне потом старуха-колдунья, чей дом стеною подпирает наш дом с левой стороны.
Когда меня ещё не было, а мой отец был молод и буен, он пытался прогнать эту старуху на край деревни, а дом её сломать. В тот же год он потерял половину своего скота... Слава Митре, на этом война меж ними завершилась. Он все понял и отступился... Так вот, к ней, к Донне, я и пришла в тот день, когда вернулась из Катмы.
"Он забыл тебя, - сказала Донна. - Потому что она заставила его забыть". О, как мне странны были её слова... Как же можно заставить человека любить, забыть, думать?.. Но затем я услышала то, что чуть согрело мое сердце, но одновременно и весьма встревожило. "Ей не нужна любовь твоего Энарта. Ей нужны его знания". Я забыла сказать, что Энарт с ранних лет многому учился, и, как рассказывал мне сам, многого в учении достиг. Его отец большую часть заработанного тяжким трудом отдавал наставникам сына, лелея мечту о том, что впоследствии он станет советником самого сенатора. И его мечта, что довольно редко случается, уже начала сбываться. Энарта заметили. Он стал частым гостем в богатых домах, хотя пока лишь потешал высокородных хозяев и их друзей своими познаниями в астрологии, геометрии и цифросложении.
Донна сказала: "Бабка её была колдунья, мать её была колдунья, сама она трижды колдунья. Но ей не хватает знаний для того, чтоб стать сто раз колдуньей. Ты должна вырвать у неё Энарта, иначе много бед может натворить эта женщина..."
"Я вырву, - пообещала я. - И Энарта, и ещё кое-что. Но как, Донна? Научи меня!" И она научила... Простите меня, но тяжело рассказывать то, что было дальше. Коротко скажу: я ушла из дому в тот же вечер. До деревушки, где жила та колдунья с моим Энартом, добралась лишь спустя две луны. Я увидела его - он и впрямь не узнавал меня. Я не стала напоминать. Сначала я сделала то, чему научила меня Донна. Все, что потом произошло, было похоже на сон, в коем кошмара больше, нежели самого сна...
