Ученый пастух все так же сидел на бугорке, глубоко задумавшись. Сейчас он, наверное, советуется со Сферой Разума. Василь уже знал, что у взрослых общение с ней более глубокое, чем у детей. Сфера раскрывает перед ними всю историческую память и все знания человечества. Сейчас профессор, может быть, даже видит своих коллег — ученых «лошадников», живущих в разных странах. Он разговаривает с ними, спорит. Уже не один год они работают с опытным табуном. С помощью Сферы они меняют наследственность лошадей и динамику биотоков. Все это Василь слышал от дяди Антона. Ученые хотят, чтобы обыкновенные лошади стали чуть ли не сказочными. Но зачем? Об этом Василь спросил у профессора, когда тот отключился от Сферы.
В ответ услышал удивительные вещи. Оказывается, некоторые питомцы профессора уже сейчас могли бы промчаться в час почти тысячу километров, если бы не сопротивление воздуха. Но скорость — не главное. Ученые добиваются, чтобы их кони свой немыслимый бег в пространстве превращали в бег во времени. Василь знал, что где-то в космосе время и пространство могут взаимно переходить друг в друга. Но чтобы такое — на Земле? Да еще лошади?
— Именно лошади, — убеждал ученый пастух. — Миллионы лет эволюция словно растила их для этого. Смотри, какое благородство, какая целеустремленность линий и форм! Так и кажется, что кони вот-вот сорвутся с места и, мелькнув в пространстве, умчатся в тысячелетия. Но природа не создала их такими. Не смогла одна. Вот мы и хотим помочь ей. Стрелка и другие взрослые лошади лишь переходные экземпляры. Но их потомство — твой Орленок, Витязь, Метеор — нас обнадеживает. Может быть, они вырастут настоящими хронорысаками.
Незаметно из дальних стран золотой птицей прилетела осень и тихо села на поля и рощи, раскинув свой многоцветные крылья. И Василю пришлось надолго распроститься с лошадьми и вольной жизнью — наступил его первый учебный год. Вместе с двумя десятками мальчиков и девочек он иногда целыми днями жил в школьном классе — многоликом и почти живом творении. Большая светлая комната с партами по желанию превращалась в любую лабораторию — физическую, химическую, экологическую. Меняя форму, она погружалась в воду и даже в недра земли. Но чаще всего парила в облаках. Потому ребята и называли свой класс воздушной лодкой.
Лодка летала над материками и океанами, незримая для живущих внизу. Но сами школьники видели нежную зелень альпийских лугов и блеск южных морей, слышали шелест американских прерий и океанский гул сибирской тайги. Под ними проплывала вся биосфера-основа их жизни, хранительница материальной и духовной культуры человечества.
Многое, очень многое ребята узнавали о мире еще в раннем детстве, когда дружили с феями, дриадами и другими сотворенными Сферой природными существами. Будто сама природа делилась своими знаниями, будто ребята впитывали их вместе с ароматами лугов и пением птиц. Поэтому первоклассники сразу же приступили к таким наукам, какие их одногодкам прошлых времен и не снились.
А как интересно проходили часы после занятий! Однажды в ноябре, когда их родные луга и рощи припорошились снегом, летающая лодка вплыла в сумерки жарких джунглей. Все здесь необычно: лианы, спускающиеся сверху толстыми канатами, мохнатые стволы, оплетенные вьющимися растениями с большими и яркими цветами. В полумраке древовидных папоротников ребята впервые увидели фавна — недоверчивого и пугливого лесного обитателя.
А потом воздушная лодка приземлилась на новозеландском берегу Тихого океана — и вмиг все преобразилось. Вместо душных джунглей — бескрайние синие дали, откуда дули синие свежие ветры. Набегающие волны с шуршанием гладили песок и оставляли у самых ног шипящие ожерелья пены. Ребята шумно переговаривались, но стоявшая рядом с Василем Вика нетерпеливо махнула рукой:
— Тише, ребята! Не видите разве?
В отдалении на прибрежной скале сидела девушка и тихо напевала. Потом подняла руки, шевельнула пальцами и словно коснулась ими невидимых струн: океан зазвучал.
— Морской композитор, — восторженно прошептала Вика.
Все знали, что Вика мечтала о славе степного композитора, хотела преображать шелест трав, пение птиц, свист ливней и грохот грозы в гармонию, в никем не слыханные созвучия и мелодии.
Василю однако морская певунья казалась подозрительной. Ее пышная прическа, похожая на пену прибоя, и купальник цвета розового коралла наводили на мысль: уж не вышла ли она из океана?
— Может, это морская нимфа? — неуверенно проговорил Василь. — В нимф верил даже Гераклит Темный.
— Сам ты темный.
Вика насмешливо посмотрела на Василя, но придумать что-нибудь более язвительное не успела: девушка с ловкостью горной козы спустилась со скалы и подбежала к ребятам.
— Северяне! — улыбнулась она. — Догадываюсь, что вы школьники из краев, где поют сейчас вьюги. Здравствуйте, северяне! Давайте знакомиться. Меня зовут Аолла. Сколько у вас осталось до занятий? Еще целый час? Подождите, я вернусь со своими подругами, и мы устроим праздник.
Аолла вошла в воду, нырнула и стремительно уплыла в зеленую глубину.
— Океанида! — в изумлении воскликнула Вика.
Валы набегали и с плеском ложились у ног. И вот из самой высокой и шумной волны, из ее пены возникли Аолла и десятка два ее подруг. И сразу всеми красками запестрел желтолимонный пляж. Каких только купальников тут не было: красные и розовые, как кораллы, зеленые, как водоросли, кружевные и белые, как облака. И сами океаниды тоже разные. Одни шумные и веселые, как Аолла, другие — тихие, с задумчивой грустинкой на красивых лицах. Одинаковыми были только глаза — синие, как океанские дали.
В груди Василя что-то дрогнуло: вот он, в живом виде, сам красавец океан.
— Океан! Океан! Здравствуй, океан! — восклицали ребята, приветствуя Аоллу и ее подруг.
И праздник получился океанский — широкий и певучий, с хороводами на пляже и с играми на пенных волнах. А в перерывах одна из задумчивых океанид, свидетельница многих событий прошлого, садилась на берегу, и ребята, затаив дыхание, слушали ее рассказы о кораблекрушениях и бурях, о морских битвах и сражениях с пиратами. Потом снова — песни, музыка и танцы.
Летающая лодка побывала затем в эвкалиптовых лесах Австралии, на вершине Эвереста и во многих других местах. В конце учебного года, в мае, она вернулась в родные среднерусские края.
Ребята сидели на сухой, прогретой солнцем траве, а кругом, в низинах, пылали цветы. Апрель и май — пора купавок. Куда ни кинь взгляд, плескалось их золотое море, над которым поднимались зеленые острова холмов.
