Заявление разворошило осиное гнездо. Теперь зашумели даже те, кто до этой минуты только выжидали и лишь глубокомысленно кивали или пожимали плечами.
— Когда вы так объясняете, вы не оставляете нам выбора!
— Значит, не те у нас мощи святых, чтобы чудеса творить?!
— Что, у этой идеи больше нет плюсов?! — наседал Стивен Хокинг.
— Вы не тот, кто уполномочен принимать такие решения, как официальную меру! — предельно громко возразил «Отставник», хватаясь за трость и негодующе потрясая ей в воздухе. — Может я в чем другом не понимаю, но в этом разбираюсь. Вам это даром не пройдет! — он шумел, выставив палку в протестующем жесте. — Вы ответите за последствия вашего недомыслия! Мы не позволим похоронить проект!
Джованни Скиапарелли попытался восстановить тишину или, хотя бы, поумерить страсти. Но, в это время, в кармане пиджака завибрировал телефон. Профессор достал трубку, отвернулся и заткнув одно ухо пальцем, приложил сотовый к другому.
Старшие координаторы оценивали последствия выше услышанного. Быстро решая, что делать, накидывали версии, в рамках доступного понимания. Яростные дебаты происходили шумно и не имели правильного ответа. Лишний раз подтверждая ту мысль, что нельзя принимать серьезные решения, не успев оправиться от потрясения.
Как выглядит ВРЕМЯ? Как определить, что оно реагирует на твою погрешность?
— Хочешь свежую информацию, симпомпончик? Можешь мне не верить, но я одета для пляжного волейбола, — стабильно, как водопад, лилась из трубки дивная ностальгия. — Если бы ты чуть выше оценивал собственные шансы, то смог бы этим воспользоваться, немедленно вернувшись домой, — взывал телефон голосом Оксаны Милорадовой. Женщины, которую он будет любить до конца своих дней.
Это произошло вот так просто… И было всем, чего он хотел.
Профессор замер с мгновенно побелевшим лицом, словно пораженный громом, дожидаясь молний.
Он принял звонок от любимой женщины, погибшей много лет назад под лавиной в горах. И почти справился, хотя его осипший голос никуда не годился:
— Родимая… — как-то неловко, душой наружу сорвалось с языка профессора. Навернулись теплые слезы и снова подступила боль.
Это было как наваждение… Воспоминания вновь топили его в аромате ее духов. Никакие героические усилия не могли сдержать слез: удар был слишком силен. Он не оставил прошлое позади. Хотя и продолжал жить. Забота о единственной дочери, расшифровка марсианских таблиц, бесчисленные командировки, воссоздание и освоение машины времени, стали делом всей жизни. И, каким-то образом, смягчали его одиночество и ощущение утраты, все эти годы.
Аналитики времени запретили ему прогибать реальность и предотвратить смерть жены. Категорически отказав в регламентированном вмешательстве и корректировке этого варианта прошлого. Совет координаторов времени позволил профессору спасти только Джульетту, заключая этот священный пакт, и неизвестно кем себя возомнив.
Джованни Скиапарелли расплакался навзрыд из-за того, что к нему вдруг вернулось то, что невозможно было изменить. Он вызубрил ее нежный, похожий на поцелуй, голос. Выдолбил в соей памяти, как главный завет тоскующего сердца. Скрыв в тайник души, как неубаюканную боль, которой не хотел делиться ни с кем.
Сколько у ВРЕМЕНИ обличий? Сколько сигнальных систем?
Он-то думал, что этой беде уже не помочь. И только наши надежды не замечают границ ВРЕМЕНИ.
Чтобы выжить — иногда нужно все забыть. Но Скиапарелли был нормальным человеком и не обладал такими способностями. Продолжая держать телефон возле уха.
Профессор вроде бы помнил, что сейчас раскисать нельзя. Ему ли было не знать повадки ВРЕМЕНИ! ОНО точно прошлось по нотам рингтона его сердца. И воспроизвело мелодию главной эмоциональной привязанности Джованни Скиапарелли. ВРЕМЯ спровоцировало его, воспользовавшись отсутствием защиты. И он позволил ему идентифицировать себя через хронически не проходящую боль открытого сердца.
ЭТО БЫЛА ЗАПАДНЯ! ОДНА БОЛЬШАЯ МЫШЕЛОВКА!
Личные чувства — лучший сигнал опознания для ВРЕМЕНИ. Потому что только над подлинной душевной болью ВРЕМЯ не властно.
Даже реальность однажды заканчивается чем-то другим. Все случилось максимально быстро и неожиданно. Сотовая связь оборвалась прежде, чем профессор смог хоть что-то понять. Стены дрогнули, все ощутили глухой толчок. Как бы вдруг из неоткуда, в углу кабинета, под самым потолком, возникло причудливое пятно. Совершая мерцательные колебания, жадно пульсируя, ширилась и росла — дыра! Лоснящаяся густота, точно эмульсия, тянулась и шевелилась мелко дрожащими зигзагами.
Что-то разбухая, с таинственной неукротимостью, приближалось…
Послышался первый встревоженный крик и упал стул.
Словно в светящуюся дыру кипящего гнезда, продиралось притаившееся там чудовище. Это ВРЕМЯ смотрело на них оттуда, как управляющая сила, разворачивающаяся в бесконечность. Как бы кто не пытался отвести взгляд. Непостижимо стремительно и неумолимо, со всепроникающей мощью, извергнутые щупальца времени пронеслись поверх голов. Текуче скользя, они длинно взрезали кабинет, шарахнулись змеистыми тенями по стенам. Рванулись к окнам с быстротой молний, мгновенно взяв контроль над помещением. Перекрыв возможные пути бегства.
Все намеки на человечность ВРЕМЕНИ испарились. ОНО пришло забирать!
Атакующими траекториями, выписывая целенаправленные зигзаги, коридоры времени стремительно разрастались, извиваясь, как пучок веревок на ветру.
Первый слой щупалец накинулся на тех, кто сидел ближе к выходу. Да так, словно в аду разбудили оголодало свирепствующую тварь.
Джульетта побелела как смерть, попыталась вскочить, но у нее подкосились ноги.
Ратовавшие за ошибочность новой теории ее отца, теперь ужаснулись его правоте.
— Дьявольский всезнайка!
Даже те, кому бесстрашие позволило всего добиться, без защитных куполов-уроборосов, успели сделать всего несколько шагов — как тоннели времени полностью их поглотили. Наделенные почти божественными возможностями, они давно отвыкли от ощущения собственной несостоятельности. Принимая мир на своих условиях.
ВРЕМЯ демонстрировало свою мощь, перед которой они были бессильны. Новое знание не могло им ничем помочь.
Тягучее, крепкое щупальце, жирной, густой белизны, нависло над профессорской дочкой своей тупорылой мордой и разинуло кроличью нору. Обмерая и чувствуя катастрофу, еще пытаясь справится с собой, Джульетта спиной ощущала, уткнувшийся ей промеж лопаток, подлокотник дивана.
Девушка вдруг покаянно охнула, вспомнив слова Дэвида, которые он произнес несколько часов назад, рассказывая ей о проделках ВРЕМЕНИ: «Ты его еще не знаешь. У него зверская хватка».
